– Я не собираюсь забывать о своих обещаниях, – нахмурился Рафаэль.
Элиана вскочила на ноги и прожгла его яростным взглядом:
– Значит, ты навестишь его? Сколько? Один раз, два? Неужели ты не понимаешь, какие надежды он уже возлагает на тебя?
Рафаэль, поднявшись, твердо встретил ее взгляд:
– Значит, ты не хочешь, чтобы я виделся с ним?
– Я просто пытаюсь объяснить, что это опрометчиво и опасно и может повредить мальчику. Я видела, какими глазами он смотрел на тебя. А уж когда ты проявил к нему интерес, его фантазии взлетели до небес. И падать с такой высоты ему будет очень больно.
Что ж, ее слова звучали разумно. Диего сразу же напомнил Рафаэлю его самого в детские годы, и он мгновенно ощутил свою связь с мальчиком. Он не собирался терять Диего из виду, и все же Элиана права, к нему нужно относиться с осторожностью.
– Ну, а что насчет чека? – продолжила меж тем Элиана. – Скажи мне хоть сумму, чтобы я поняла, грозил ли сестрам сердечный приступ.
– Миллион долларов.
Элиана изумленно вскрикнула. Рафаэль пояснил:
– Я подумал, этого хватит на самое срочное, а заодно на ремонт монастыря и приюта – я знаю, их повредил недавний тропический шторм. Но потом, когда они в подробностях сообщат мне, что нужно детям, я дам им столько, сколько понадобится.
Элиана смотрела на него в немом изумлении. Наконец она обрела дар речи:
– Спасибо.
Не в силах удержаться, он вновь приник к ней поцелуем:
– Это тебе спасибо.
– За что? – простонала Элиана. Откинув голову, она целиком отдавалась его ласке.
– За то, что привела меня в Каса-до-Сол. – Он оторвался от ее губ. – Моя организация много работает с сиротскими приютами. Увы, во многих начальство, прикрываясь детскими несчастьями, выбивает из благотворителей деньги, лишь чтобы набить собственные карманы. Когда я узнал, что ты постоянно работаешь с Каса-до-Сол, я провел свое расследование и понял, что его сотрудники действительно делают все, чтобы помочь детям. Так что я выписал чек, не откладывая.
Рафаэль заметил, что в ее глазах вновь загораются искорки восхищения.
– Это было… разумно с твоей стороны.
– Это только начало. Если у тебя есть идеи по поводу приюта, я готов воплотить их в реальность.
– Я подумаю. – Элиана, зардевшись, спрятала лицо у него на груди. – Я не знала, что ты помогаешь детям. Прости, что обвинила тебя в безразличии к их нуждам.
Рафаэль пальцем приподнял ее подбородок и посмотрел ей прямо в глаза:
– Ты просто волновалась о детях.
– Все равно нельзя было искать в твоих действиях дурное только потому, что я была зла на тебя. Мне правда очень стыдно.
Рафаэль заключил ее в объятия, изо всех сил прижимая к себе:
– Ты думала, что могущественный магнат может, не подумав, сломать жизнь беспомощным людям. Такие опасения логичны. Ты же не знала о том, что я давно работаю с приютами. Я храню это в тайне.
– Но этими словами я сделала тебе больно.
– От тебя я буду счастлив принять любую боль. – Он вновь приник к ней глубоким, головокружительным поцелуем. Когда же их губы разомкнулись, Элиана рассмеялась хрустальным смехом:
– Диего сразу тебя разгадал. Он сказал, что ты похож на Бэтмена, который не хочет, чтобы его узнали. Бэтмен тоже был миллиардером-филантропом.
– Только он афишировал свою благотворительность, а я молчу о ней.
Глаза у Элианы стали задумчивыми.
– А вот о своем преступном прошлом ты говорить не боишься, – мягко произнесла она. – Получается, ты не скрываешь от мира, что ты – человек опасный, но не хочешь, чтобы люди знали о твоей доброте.
Сграбастав ее в объятия, Рафаэль широко улыбнулся:
– Видишь, как ты читаешь меня? Как открытую книгу! Так можешь только ты… Но скажи, как ты сама узнала про Каса-до-Сол?
– Я ездила по многим приютам. Этот оказался единственным, который мне понравился.
– И здесь твои инстинкты тебя не подвели. Ты проницательна во всем, не только в отношении меня. В этом твоя суперсила.
– Меня это не радует. Из-за этого в моей жизни присутствует немного людей.
– Тебе не нужно много. Только лучшие. – Рафаэль еще крепче прижал ее к себе. – Хотя я бы предпочел, чтобы ты нуждалась только во мне.
Заливавший щеки Элианы румянец казался ему очаровательным. Задумавшись о причинах ее внезапного смущения, он не сразу осознал дергающую боль в руке. Он совсем забыл о своей травме и пользовался рукой, как здоровой.
– Ты не хочешь спросить, как моя рука?
– Нет, – упрямо произнесла она.
– Тебя не волнует, что она сломана?
– Так ты не собираешься взять меня?
– Нет.
– Тогда мне все равно.
Рафаэль расхохотался и вновь обнял ее – крепко, как только мог, думая лишь об одном – что больше никогда ее не отпустит. Схватив ее на руки, он отнес ее в спальню и, уложив на ярко-алое стеганое одеяло, устроился рядом. Элиана притянула его к себе, прижавшись всем телом. Он приподнялся над ней на одной руке – вторая все еще нестерпимо горела от боли.
– Ты расплавишь все мои предохранители!..
– Поделом тебе, – хихикнула Элиана, обхватывая его бедрами.
– Значит, я прав, – простонал Рафаэль. – Ты колдунья.
– А ты – не волшебник. Даже в самых злых из них есть немного доброты. Ты – чистое зло.
Вновь рассмеявшись, он скатился с нее и лег рядом. Если бы вчера вечером кто-нибудь сказал ему, что скоро он будет лежать рядом с ней на постели и просто болтать – с ней, с девушкой, которую он жаждал больше всего на свете, – он назвал бы этого человека безумцем. Но сейчас ему хотелось именно этого – просто быть рядом, ощущая ее тело и наслаждаясь ее прикосновениями.
Протянув руку, он взял с прикроватной тумбочки рамку с фотографией. На ней молодая женщина и маленькая девочка, широко улыбаясь, раскинули руки, словно раскрывая объятия всему миру вокруг. Объект их любви явно стоял за кадром. Ее отец, понял он. Его внутренности пронзила резкая боль: он не мог спокойно думать об этом человеке.
– Ты помнишь мать? – спросил Рафаэль.
Глаза Элианы затуманились.
– Все думают, что я не могу ее помнить, ведь, когда она умерла, мне было только три года. Но я помню ее очень хорошо. Иногда даже слишком хорошо.
Он начал покрывать ее лицо поцелуями, отвлекая от грустных воспоминаний:
– Именно поэтому ты так много работаешь с сиротами? Потому что сама чувствуешь себя сиротой?
– Если меня, у которой есть лучший отец в мире, не покидает это чувство, то каково приходится детям, потерявшим обоих родителей? Представить себе не могу.