Пока я размышлял обо всем этом, папа сказал:
— Да брось ты! Может, тебе там даже понравится. Потом будешь рассказывать людям, что своими глазами видел Максвелла Хайда — а он очень редко появляется на публике. Это всего лишь третье его выступление за всю его карьеру — и у меня такое ощущение, что он должен быть очень интересным оратором.
Максвелл Хайд и есть тот самый любимый папин автор. Я видел, что, если не позволю отцу взять меня с собой, это испортит ему все удовольствие. Поэтому я сдался. Он был ужасно доволен и сунул мне почитать одну из книжек этого Максвелла Хайда.
Я детективов не люблю, скучные они. А Максвелл Хайд оказался даже скучнее прочих, потому что действие его книг происходило в параллельном мире. Папе в них больше всего именно это и нравится. Он все талдычит про то, как хорошо у Максвелла Хайда продумана и прописана эта параллельная Англия. Насколько я понимаю, это означает, что там уйма занудных описаний того, насколько там все иначе: и король у них никогда не остается на одном месте, а путешествует по стране, и парламент сидит в Винчестере и ни фига не делает, и так далее. Но что меня особенно доставало, так это читать о параллельном мире, попасть в который я не могу. К тому времени, как я одолел первые две страницы, мне уже так хотелось оказаться в этом параллельном мире на самом деле, что меня будто огнем жгло.
Параллельных миров много. Я это знаю, потому что бывал в некоторых из них. Мои настоящие родители — из параллельного мира. Но, насколько мне известно, самостоятельно я перемещаться из одного мира в другой не могу. Всегда нужно, чтобы рядом был кто-то, кто меня ведет. Нет, я пробовал и продолжаю пробовать, но у меня не выходит, и всё тут, хотя хочется этого мне так сильно, что мне даже во сне снится, как я оказываюсь в параллельном мире. Должно быть, я что-то делаю не так. И я решил посвятить этому всю первую неделю летних каникул и пробовать снова и снова, пока не прорвусь. А тут вместо этого папаша тащит меня на эту свою конференцию. Именно поэтому мне туда так не хотелось. Но раз уж обещал, пришлось ехать.
Все оказалось даже хуже, чем я ожидал.
Большой мрачный отель, наполненный дядьками и тетками в приличных костюмах. Эти дяди-тети считали себя самих ужасно важными персонами, — все, кроме двух-трех, которые считали себя господом богом, или Уильямом Шекспиром, или еще кем-нибудь, — и все они расхаживали в сопровождении толпы разодетых прихлебателей, которые не подпускали к ним обычных людей. Каждый час была какая-нибудь лекция. Некоторые из них читали шефы полиции или адвокаты, на таких я так уставал от борьбы с зевотой, что начинали слезиться глаза и болеть уши. Впрочем, одну из лекций, в воскресенье, должен был читать частный детектив. Я думал, что, возможно, хотя бы это будет интересно.
Естественно, всем собравшимся было не до подростков вроде меня. Они кидали неодобрительные взгляды на мои джинсы, а потом смотрели мне в лицо с таким видом, будто думали, что я забрел сюда по ошибке. Но что меня действительно доставало, так это то, что папа относился ко всему происходящему с большим энтузиазмом. Он бегал со стопкой книжек и пытался взять автографы у авторов, как будто он всего лишь еще один скромный поклонник, а не всемирно известный писатель. Меня всерьез задело, когда одна из этих не то богинь, не то Шекспиров занесла перо над книжкой, которую подсунул ей мой папа, и процедила:
— Имя?
— Тед Мэллори, — скромно ответил папа. — Я и сам немного пописываю.
Миссис Бог-Шекспир принялась что-то корябать, говоря:
— Наверное, вы пишете под псевдонимом? А что вы, собственно, написали?
— В основном ужасы, — признался папа.
А она сказала: «О-о!» и вернула ему книжку с таким видом, будто она заразная.
А папа будто бы и не заметил. Он тащился. Знаменитый Максвелл Хайд должен был выступать вечером в субботу, и папа все твердил, что ждет не дождется этого события. А потом он взволновался еще сильнее, потому что один из писателей понормальнее — он был в джинсах, как и я, — сказал, что немного знаком с Максвеллом Хайдом и представит ему папу, если мы будем поблизости.
Папа пришел в полный восторг. К тому времени я зевал каждый раз, как он не смотрел в мою сторону, и поспешно захлопывал рот, когда он оборачивался ко мне. Мы носились по коридорам в поисках Максвелла Хайда, проталкиваясь через толпы народа, проталкивающегося в противоположном направлении, а я все думал: «Вот если бы я мог свернуть в сторону и выйти в параллельный мир!» Я был в отеле, когда сделал это впервые, и у меня осталось впечатление, что, возможно, отели и гостиницы — самое подходящее место для путешествий по мирам.
И вот, значит, я мечтал об этом, и тут мы наконец нашли Максвелла Хайда. Это было перед самым началом его лекции, он спешил, и мимо нас торопились люди, вливающиеся в большой зал, и тем не менее он вполне вежливо остановился, когда нормальный писатель окликнул его и сказал:
— Максвелл, не уделите ли вы пару секунд? Тут один человек просто мечтает с вами познакомиться.
Я на самом деле не обратил на него особого внимания, заметил только, что это один из старомодных седовласых джентльменов, которые держатся очень прямо и носят твидовые куртки с кожаными заплатами на локтях. Когда он обернулся к папе, я почувствовал, что от него пахнет виски. Я, помнится, еще подумал: «Эге! Да он нервничает не меньше папы, когда тому приходится выступать!» Я видел, что Хайд выпил для храбрости.
Меня все время толкали люди, которые шли по коридору, и мне приходилось мало-помалу сдвигаться в сторону, пока папа с мистером Хайдом пожимали друг другу руки. Я уже был довольно далеко от них, когда мистер Хайд сказал:
— Тед Мэллори? Это вы про демонов пишете?
И тут кто-то из людей, толкавших меня — я не видел, кто это был, помню только, что мужчина, — тихо произнес: «Ну, ступай». Я шагнул в сторону, чтобы уйти с дороги. И вот тут я подумал, что сплю.
Я стоял на открытом месте, на чем-то вроде аэродрома. ~ Должно быть, было раннее утро, потому что было холодно и темно, но с каждой минутой становилось все светлее, и над полоской травы, которая была мне видна, висел розовый туман. Однако видно мне было мало, потому что с одной стороны возвышались машины, которые я принял за вертолеты, а с другой стояла толпа людей, которые явно чего-то ждали с нетерпением и раздражением. Я был вроде как зажат между людьми и вертолетами. Ближайший ко мне человек, одетый в грязно-белую замшевую куртку и такие же брюки, курил сигарету — долгими нервными затяжками. Он обернулся, чтобы выбросить сигарету в траву, и увидел меня.
— Ах, вот ты где! — сказал он. — Что ж ты молчишь-то?
Он обернулся к остальным и крикнул:
— Все в порядке, месье! Новичок наконец-то добрался. Можем идти.
Они все вздохнули с облегчением, и один из них принялся звонить по мобильнику. Я услышал, как он сказал:
— Это охрана периметра, месье. Докладываю: мы в комплекте. Доложите принцу, что он может спокойно высадиться.