Она увидела ее в витрине агентства по продаже недвижимости, возвращаясь домой с работы. Фотографию того дома, но не такого, какой он сейчас – запущенного и грязного, с заглохшим от сорняков садом. Нет, агенты по недвижимости всегда врут, они хотят, чтобы ты думала, будто он и сейчас такой, каким был давным-давно… Ты? Едва она обнаружила, что снова обращается к себе на «ты», то сразу поняла: все начинается снова, опять она без конца будет пересказывать себе один и тот же кошмар. Тогда она прыгнула в свою «Мини» и погнала во Флэгфорд, где не было ассоциаций, воспоминаний и, главное, проклятого голоса, который говорил ей «ты», и где можно было напиться и позабыть обо всем.
Но не вышло, и ты снова оказалась в большом доме, где голоса умоляли, упрашивали, спорили до тех пор, пока тебе не стало совсем скучно и ты не вышла в сад, где встретила ту девочку.
Ты подошла к ней и спросила:
– Тебе нравится мое платьице?
– Красивое, – сказала она, похоже даже не задумавшись о том, насколько оно наряднее ее собственного.
Эта девочка играла в куче песка, лепила пирожки игрушечной сковородкой без ручки. Ты осталась с ней, и вы поиграли вместе, а потом ты каждый день приходила к песку, подальше от окон большого дома. Песок был теплый, приятный и понятный. И девочка тоже была понятная, хотя других девочек ты даже не видела. Взрослых видела много, но они были непонятные, как и их злые слова и льстивые разговоры – все про деньги да про деньги! – Их губы кривились, а пальцы скрючивались, точно силясь удержать выскальзывающие из них монеты.
А та девочка была волшебной, потому что жила на дереве. Ну, то есть не по-настоящему на дереве, а в домике, но этот домик был спрятан внутри куста, на котором все время дрожали и шевелились листья.
И песок был не сухой, как в той пустыне, где ты живешь сейчас, а теплый и влажный, как на пляже, где его обмывает тепловатое море. А еще он пачкался, и ты всегда боялась того, что случится, когда ты замараешь свое красивое платьице…
Ты плакала и топала ножками, но никогда тебе не доводилось плакать так горько, как сейчас, сидя в машине, к которой уже идет красивый инспектор с сердитыми глазами.
Неужели он всерьез надеется после стольких лет раскопать что-нибудь новое? Вопрос Вексфорда заставил Арчери задуматься. И он решил, что дело скорее в вере, нежели в настоящей уверенности в невиновности Пейнтера. Во что же он верил? Уж конечно, не в слова миссис Кершо. Наверное, им владело детское ощущение того, что ничего плохого не может случиться с теми, кто как-то связан с ним, Генри Арчери. Дочь убийцы не может быть такой, как Тесс, Кершо не полюбил бы ее как родную, а Чарльз не захотел бы взять ее в жены.
– Ничего ведь не случится, если я повидаюсь с Элис Флауэр? – сказал священник и услышал просьбу, даже мольбу в своем голосе. – А еще я хотел бы поговорить с наследниками миссис Примеро, в особенности с внуком.
С минуту Вексфорд молчал. Нет, ему, конечно, доводилось слышать, что вера горами движет, но это уже абсурд. Все равно как если бы какой-нибудь псих пришел к нему и стал доказывать, что доктор Криппен – невинная жертва обстоятельств. Кроме того, он по собственному опыту знал, как тяжело бывает поймать убийцу, если между моментом совершения преступления и обнаружением тела прошла хотя бы неделя. А этот Арчери затеял свое расследование полтора десятка лет спустя, не имея к тому же никакого опыта в этом деле.
– Я бы не советовал вам заниматься этим дальше, – сказал полицейский наконец. – Вы даже не представляете, во что влезаете.
«Жалкие, смехотворные попытки», – подумал он. А вслух сказал так:
– Элис Флауэр лежит в гериатрическом отделении стовертонской больницы. Она парализована. Я даже не знаю, может ли она четко говорить.
Тут ему пришло в голову, что его новый знакомый вряд ли разбирается в здешней географии. Старший инспектор встал и тяжело протопал к стене с картой.
– Стовертон здесь, – сказал он, тыкая в карту колпачком ручки, – а «Приют Победителя» здесь, между Стовертоном и Кингзмаркхемом.
– А где я могу найти миссис Криллинг? – спросил Генри.
Вексфорд скорчил гримасу.
– На Глиб-роуд. Номера точно не помню, но, если вам нужно, велю уточнить, а хотите – и сами поищите в электоральном справочнике. – Он повернулся к Арчери всем могучим корпусом и устремил на него взгляд своих серых глаз. – В любом случае вы зря потратите время. Не мне вам говорить, что нужно соблюдать осторожность и не бросаться необоснованными обвинениями понапрасну.
Священнику стоило большого труда не стушеваться и выдержать этот холодный взгляд.
– Старший инспектор, моя цель не в том, чтобы отыскать нового виноватого, а в том, чтобы доказать невиновность Пейнтера, – объяснил он негромко.
На что Вексфорд решительно возразил:
– Боюсь, вы сами рано или поздно обнаружите, что это вещи взаимосвязанные. И наверняка придете к ложному выводу – а неприятности мне не нужны. – Тут он раздраженно обернулся на стук в дверь. – Да, что там еще?
Из-за двери возникло вкрадчивое лицо сержанта Мартина.
– Это насчет пешехода, которого сбили на зебре на Хай-стрит, сэр.
– Что с ним? При чем тут я?
– Туда послали Гейтса, сэр. Пешехода сбила белая «Мини» ЛМБ двенадцать-М – мы давно к ней приглядываемся. Там нужен священник, вот Гейтс и вспомнил, что мистер Арчери…
Губы Вексфорда дрогнули. Похоже, его посетителя ждет сюрприз. И с необычайной учтивостью, которую он иногда находил нужным на себя напускать, сыщик обратился к викарию Трингфорда:
– Похоже, что светская власть нуждается в помощи властей духовных, сэр. Не будете ли вы так любезны?..
– Разумеется. – Арчери повернулся к сержанту. – Человек, которого сбила машина, он… при смерти?
– К несчастью, да, сэр, – мрачно ответил Мартин.
– Поеду-ка и я с вами, – вдруг заявил Вексфорд.
Как служитель Англиканской церкви, Арчери был обязан выслушать исповедь любого, кто в ней нуждался. Однако до сих пор его опыт в проведении сего таинства ограничивался лишь некоей мисс Бейлис, которая, будучи (по словам миссис Арчери) давно и тайно влюблена в него, являлась к нему по утрам каждую пятницу, изнемогая под тяжестью накопившихся за неделю мелких домашних прегрешений, которые излагала ему тихим невнятным шепотом. Ее мазохистская, граничащая с самоистязанием потребность в исповеди ничего общего не имела с нуждой молодого парня, что лежал сейчас на земле.
Вексфорд провел священника по черно-белым линиям к небольшому островку свободного пространства. Дорожная полиция уже расставила на проезжей части знаки, которые направляли машины в объезд, на соседнюю Куин-стрит, а зевак убедили разойтись по домам. Несколько полицейских кружили у места происшествия, жужжа на ходу рациями. Впервые в жизни Генри осознал, до чего же метко их прозвали: «мясные мухи». Он бросил взгляд на «Мини», но тут же поспешно отвел глаза: на покореженном светлом бампере алела яркая лента крови.