Уже в который раз разбирался трактор. Вместе с конструкторами Седовым, Гороховым, Рогозиным механики осматривали каждую деталь. Не так-то просто было выявить дефект. Из-за небрежного исполнения сальниковых уплотнителей цилиндры забивались мелкой пылью. От плохого сопряжения деталей за-едали кулак переключения скорости, фрикционы, толкатели клапанов. Долго мучились с намагничиванием магнитных держателей: не было в этом деле опыта. Когда не удалось достать нужные ролики подшипников для червячной передачи, решили сделать их сами. Правда, выходившие из-под резца лучших цеховых токарей подшипники не достигали нужной точности, но использовать их было можно» [90] .
Два трактора делали с июля 1923 года по апрель 1924 года, они были готовы к первомайскому параду 1924 года. Они оказались не хуже американских. Однако такое полукустарное производство тракторов, производившихся в небольших количествах (скажем, Коломенский паровозостроительный завод с 1923 по 1930 год произвел 203 трактора), вовсе не могло удовлетворить потребностей тракторизации сельского хозяйства и всего народного хозяйства. Так было практически со всеми видами техники, производство которой осваивалось в СССР. Первые ее образцы сплошь и рядом изготовлялись вот такими методами, с доводкой вручную – напильником и наждачной шкуркой.
Помимо огромных трудностей, связанных с освоением новой техники, была еще проблема налаживания ее массового производства. Новая техника поддавалась копированию, для оснащения новых производств можно было закупить заграничное оборудование, технологию, иностранных консультантов. Однако для массового производства требовалось сырье и материалы, и эту задачу советским хозяйственникам предстояло освоить самостоятельно.
Первым делом нужно было укрепить базу черной металлургии, найти и разработать запасы каменного угля и железной руды. И тут возникли трудности, которых не было ни в Великобритании, ни во Франции, ни в Германии, ни в США. В этих странах эти важнейшие полезные ископаемые часто находились невдалеке друг от друга и были известны еще с древности. Например, один из важнейших металлургических центров Великобритании Дин-Форест, между реками Вэй и Северн, к западу от Бирмингема, развивался на основе железорудных месторождений, известных еще римлянам. В XVIII веке там даже перерабатывали шлаки, оставшиеся от римских кузниц [91] . Выгодное сочетание железной руды и каменного угля позволило Британии еще в середине XIX века стать мировым лидером по производству железа. В 1926 году Великобритания имела запасов угля в размере 141,4 млрд. тонн и запасов железной руды в размере 1,3 млрд. тонн.
Геологические условия предопределили бурное развитие тяжелой промышленности в северо-восточной части Европы: севере Франции, в Бельгии, Люксембурге и в Западной Германии. Здесь крупные запасы железной руды близко соседствовали с крупными запасами каменного угля. Это были огромные ресурсы, например, в 1926 году Франция имела запасов железной руды в пять раз больше, чем СССР, – 5,6 млрд. тонн [92] .
В США еще в середине XIX века стали разрабатывать богатые железные руды в районе озера Верхнее, а также огромные запасы качественного каменного угля в штате Пенсильвания. В начале ХХ века в США сформировались два крупных района черной металлургии – в Пенсильвании и Чикаго, куда железную руду доставляли по Великим озерам водным транспортом. США в 1926 году имели запасов угля в размере 3,8 трлн. тонн, то есть в 7,9 раз больше, чем в СССР, и запасов железной руды в размере 9,8 млрд. тонн [93] . Причем все это были высококачественные запасы, сырьевым неликвидом американские промышленники не интересовались.
В развитых индустриальных странах запасы важнейших видов сырья были сосредоточены либо в сравнительно небольших по площади районах, либо в районах, соединенных между собой сетью крупных судоходных рек, связанных между собой каналами. Этот фактор, который сейчас практически не упоминается, сильнейшим образом содействовал их индустриальному развитию.
В СССР было не только значительно меньше угля (скажем, в 1926 году подтвержденные запасы оценивались смехотворным объемом 57 млн. тонн, а геологические, вероятные запасы – 58,3 млрд. тонн; царская Россия практически не уделяла внимания геологическому обследованию своей обширной территории и открытию полезных ископаемых) и меньше железной руды, но и эти запасы были разбросаны по огромной территории и не были соединены ни речными, ни морскими маршрутами. Перед началом индустриализации в СССР основные запасы железной руды находились на Украине, в Кривом Роге (283 млн. тонн), в Керчи (450 млн. тонн), на Урале (395 млн. тонн) и в Сибири, главным образом в Кузнецком Алатау (40 млн. тонн) [94] .
Самым крупным месторождением железной руды было, как ни странно это сейчас прозвучит, Керченское месторождение, откуда руду можно было вывозить по Азовскому морю и Дону к металлургическим заводам, ну или, наоборот, донецкий уголь подвозить в Керчь. Да вот только керченские руды были фосфористыми, требовали особой технологии (томасовский процесс) и специальных печей, которые не были достаточно хорошо освоены. В 1930-е годы на восстановленном и сильно расширенном Керченском металлургическом заводе изрядно намучились, прежде чем смогли получать продукцию пригодного качества. Донецкая металлургия снабжалась качественными криворожскими рудами, которые везлись по железной дороге. В плане ГОЭЛРО и в первом пятилетнем плане был предусмотрен проект строительства железнодорожной сверхмагистрали Кривой Рог – Донбасс для обеспечения сырьем черной металлургии. Крупнейшее в мире железорудное месторождение – Курская магнитная аномалия, в Курской и Белогородской областях, – было открыто только в 1931 году, когда планы развития советской черной металлургии уже были определены и шла интенсивная стройка Магнитогорского и Кузнецкого комбинатов. Поразительно, но эффект необычного поведения магнитной стрелки в этом районе наблюдался дважды, в 1773 и в 1883 годах, но к практическим выводам это не привело.
Подобные проблемы были везде. На Урале в конце 1920-х годов было открыто много железной руды на горах Благодать и Магнитная, но на Урале было мало каменного угля, да и тот был сернистым и не годился для доменной плавки. В Кузбассе было много хорошего, коксующегося угля, но было очень мало железной руды. Перед строительством Кузнецкого металлургического комбината велись разведки, которые смогли расширить запасы Тельбесского железорудного месторождения, однако и его не хватило для крупного металлургического производства. Эта проблема была решена Н. Н. Колосовским, который в 1927 году побывал в Кузбассе и предложил уникальное в своем роде решение: организовать встречные перевозки угля на Урал, а железной руды – в Кузбасс. Между ними было 2200 км, однако использование одного и того же подвижного состава с исключением порожнего пробега, на что тратился тот же самый уголь, сделали проект развития крупной черной металлургии на Урале и в Сибири не только технически возможным, но и рентабельным. При такой организации перевозок и тарифе в 0,32 копейки за тонно-километр железные дороги еще получали прибыль [95] .