Лина решительно толкнула дверь в женскую раздевалку. Рой голосов тут же смолк. С ней опять никто не поздоровался, смотрели искоса. Так было на первых порах, когда она сама вокруг себя воздвигла оборонительные валы. Со временем Лина стала своей, а теперь все вернулось снова: косые неодобрительные взгляды, приглушенные голоса при ее приближении.
Плевать!
– Карина, есть разговор. Выйдем?
Бывшая девушка Егора окатила ее презрением с ног до головы. Лина поежилась. Все к этому шло. Прямое столкновение было неизбежно.
– Тут говори, у меня секретов нет.
– У меня секретов нет, слушайте, детишки, – машинально вспомнилось Лине вслух.
Девочки запереглядывались, кто-то у виска покрутил. Ладно, не стоит внимания. Они всегда считали ее шизанутой.
Доказать? Двинуть ракеткой по симпатичной загорелой мордочке с чуть горбатым носиком. Чтобы уж горбатился как следует!
Нет, это дикость, право слово!
Лина сглотнула, откашлялась, но вопрос все равно прозвучал хрипло:
– Что ты наплела про нас с Миком?
Карина захлопала ресницами. Было чем хлопать! Лина раньше от зависти умирала, глядя на них.
– Про вас с Миком?
– Нам Федя сказал. На входе. Что ты придумала? От ревности крышу снесло?
Девчонки загудели, надвигаясь. Лина чувствовала, как ее окатывают волны злости. Из толпы донеслось:
– Ты, кукла немая, что-то язычок развязала? Силу почуяла? За Егора решила спрятаться?
– Подождите, девочки. Я сама, – решительно оборвала Карина, сузив глаза, она наступала на Лину, – моя ревность тебя вообще не касается, ясно! Это мы с Егором разберемся. А Мика вашего отсюда гнать надо. Он – вор! А ты – дура малахольная.
Лина так и села. Хорошо, что попала на скамейку.
От нелепости Карининых слов мысли словно выдуло из головы. Все. Напрочь.
Она вскочила, выкрикнула:
– Повтори, что ты сказала!
– У нас деньги пропадают. И у мальчишек тоже. Не первый раз уже!
– Ка-какие деньги?
С готовностью отозвались сразу несколько девочек. Хихикая, разъяснили:
– Это бумажечки такие. На них всякое барахлишко покупают.
– Бывают еще монеты. Слышала?
– Да вы совсем… – Лина потерянно оглядела толпу, – вы что думаете… это Мик?
– А кому еще? – раздалось возмущенное.
Карина снова сократила дистанцию. Теперь можно было разглядеть родинки на ее лице. Не такая уж и красавица при близком рассмотрении! Вон и прыщик имеется.
О чем я думаю, с отчаянием спросила себя Лина.
– Вы точно сбрендили! – Прошептала она. – Этого просто не может быть!
Затрещали, как сороки, уже все разом. Карина не могла перекричать. В хоре голосов Лина разобрала несколько реплик. Ужасно несправедливых. Дескать, возились они с этим Миком, как два придурка. Отличиться мечтали. Егор всю жизнь, мол, красуется, а Лина за ним подтянулась.
– Звезды!
– Ну, конечно, они у нас особенные…
– Педагоги!
– Заслуженный тренер Звягинцева собственной персоной…
– Да заткнитесь! – Завизжали Карина и Лина похожими голосами.
И обменялись взглядами – тоже одинаково яростными.
– Палычу говорили? – Успокоившись вдруг, спросила Лина.
Карина хмыкнула:
– Он Мика обожает, как и вы. Ни за что не поверит.
– И я не верю. Глупости это. Ты просто зла на нас, вот и не соображаешь ничего!
Карина сказала, что не надо мешать кислое с пресным. Мухи – отдельно, котлеты – отдельно. Ее злость при ней остается, а деньги пропадают. Вот сегодня опять…
– Муська, – она махнула на девочку в красном костюме, – не досчиталась пятисотенной, ей родоки дали за тренировки заплатить…
Лина вскрикнула:
– Да нас даже тут не было сегодня!
Карина ответила быстро, навылет:
– Вас, может, и не было, а Мика с утра видели. Как раз когда Муська забегала.
Лина вспомнила, что он, действительно, забегал, оставить их рюкзаки. Ну и что? Разве это меняет суть дела? Подозревать Мика в краже – нелепо! Она пожала плечами, легкомысленным тоном заявила, что деньги и потерять можно.
Загибая пальцы, Муська перечислила:
– Сначала у Федора мелочь какая-то испарилась, потом у меня, вчера две сотни у Мишки Соломы улетели…
Карина остановила ее жестом, нависла над Линой:
– Как бы мы к тебе не относились, ты знаешь, у нас в группе такого не было, и быть не может никогда! Мы как семья. В семье, конечно, не без урода. А этот ваш приблудный… Он – чужак!
Лина потрясла головой.
– Он не мог, понимаешь? Он гордый. Он даже еду у Палыча не брал. И одежду. Ничего!
– Правильно, – с готовностью отозвалась та, – сама говоришь, гордый, вот и не брал, чтобы обязанным себя не чувствовать. Лучше стащить. Ты ракетку его новую видела?
Со всех сторон снова полетело:
– Знаешь, сколько стоит?
– А рюкзак!
– И айфон!
– Все сходится! Сейчас пацаны с ним разберутся! Все вернет, до копейки!
Оглушенная, она опускала голову все ниже. Невозможно было даже на миг вообразить, что это все правда, что он мог… Но, действительно, новые вещи, телефон…
Мик, как же так?
Она фурией вылетела из раздевалки.
Соседнюю дверь кто-то подпирал, открыть не получалось. Изнутри доносился бубнеж. Очевидно, Федор командовал парадом. Уже хорошо, что бить не начали! Во всяком случае, звуков борьбы не было.
Лина постучала, подолбила, покричала даже.
Бесполезно!
Она понеслась в тренерскую.
Палыч пил чай. Увидев Лину, поперхнулся и закашлялся.
– Здрасте! Сидите, сидите. Приятного аппетита! Там Мика сейчас побьют…
И тут она заплакала, спрятав в ладони лицо.
* * *
Собрав всю группу и Мика в тренерской, Палыч по пунктам описал их дальнейшую жизнь на кортах:
– Во-первых, личные отношения оставлять за забором. Во-вторых, личные отношения оставлять за забором. В третьих, личные отношения…
– Оставлять за забором, – удрученно подхватили ребята.
Им хватило минутного промывания мозгов, чтобы сделать вид, будто все в порядке. С Палычем всегда так. Лучше не спорить и ничего не доказывать. Все равно тренер главный. И пункты не меняются никогда! Во-первых, тренер всегда прав. Во-вторых, смотри первое!