– Но откуда все-таки ты обо мне знаешь? – снова нахмурилась Тина. – Или писатель у нас все равно что опытный разведчик?
– Успокойся, – повторил он, – так получалось, что мы несколько раз сталкивались. Только ты меня не замечала.
– Ты был загримирован? Набирал материал для книги, изображая официанта? Или старушку на паперти?
– Ты и раньше за словом в карман не лезла, – прокомментировал он.
– Никогда не могла понять этого выражения. Ну кто же хранит слова в кармане? Обычно в голове. Или я ошибаюсь?
Олег молча улыбнулся.
– Ладно уж, – сказала она, – ешь свой борщ, приготовленный несуществующей супругой.
– Я бутербродами сытый, – откликнулся он, предпочтя не заметить упоминание о супруге.
Тина поерзала на сиденье и уточнила-таки:
– Так получается, ты развелся, Морозов?
– У кого получается?
– Не хочешь говорить, не говори, – она пожала плечами. – Мне-то что.
– Тебе любопытно, – возразил он, – и я скажу. Ты бы сразу спросила по-человечески, чем вокруг да около ходить!
Она с досадой стукнула чашкой по столу:
– И как же я должна была спросить тебя о семейном положении?
– Вот примерно так, как сейчас.
Он сохранял серьезное выражение лица, но разговор ему очень нравился. Наконец-то она ожила, наконец-то расслабилась, и ее раздражение, насмешливость выглядели намного приятней, чем давешняя холодная любезность.
– Ладно, Морозов, – нетерпеливо заговорила Тина, – мне на самом деле любопытно. Ты был женат?
– Нет.
– Что, ни разу? – округлила она глаза.
И тут же вспомнила бабку из квартиры на улице Лунной.
Развеселилась, дура! А он, между прочим, тебя бросил буквально у алтаря, чтобы через неделю другую под венец поволочь! Вот потому ни разу и женат не был, что та – другая! – убилась накануне свадьбы. От такого любой умом тронется и уж наверняка про женитьбу больше и не задумается никогда.
Погодите-ка, так бабка же сказала, что на похоронах той девицы была мать Тины. В качестве матери невесты. И на могиле та же дата, что старушка упомянула. Не считая самого ужасного – фамилии, имени, отчества девушки, которой в природе не существовало. Была Валентина Прошина – по маминой девичьей фамилии. Потом стала Тина Чупицкая. А вот той, что на памятнике обозначена, никогда не было.
Кого же там похоронили?
Тезку Тины, рожденную с ней в один день? Да еще и вознамерившуюся выйти замуж за того же человека!
– Ты что?
Олег смотрел на нее обеспокоено. Бог знает, что творится у нее в голове, но с лицом точно не все в порядке. То краснеет, то бледнеет. Язвительную улыбочку прибрала, сидит, губы кусает. Про глаза говорить страшно, не то что смотреть в их темную пропасть, из глубины которой медленно, но верно поднимается ужас.
– Что ты? – повторил Морозов.
Она с досадой отмахнулась, не слушая и не слыша.
При чем тут тезка? Какая тезка? Ее родная мать была на похоронах! Дочку в последний путь провожала!
Значит, никакой другой суженой-ряженой не было?
Значит, в могилке Тина лежит?
А здесь кто?
Кажется, на этот раз она точно сойдет с ума! Ведь клялась и божилась, что думать об этом не станет. Памятник ей привиделся, а все остальное старушка напутала. Звучит логично. Так оно и есть.
Ну черт ее дернул спросить про жену, а?
Вдруг перед носом замаячила ладонь с чем-то белым посерединке. Опять глюки, обреченно подумала Тина.
– Давай, давай, глотай. Теперь запей. Очень хорошо. Молодец.
– Что это было? – будто очнувшись от обморока, она покачивалась на лавке, неуверенно придерживаясь за край стола.
– Успокоительное.
– Чего, чего?
– Обыкновенная таблетка, – рассердился он, – на тебе лица не было, я решил, что надо… – Он присел перед ней на колени. – Ты как будто увидела привидение… Это я на тебя так действую?
– Ты ни при чем. То есть, отчасти, конечно, и ты там присутствовал. Бабушка сказала, ты на ней жениться собирался.
– Я?! – обалдел Олег. – На бабушке? Жениться?
Тина в бешенстве ударила его в плечи.
– Ты меня слушаешь вообще? Или у тебя мозги от старости сплавились?
– Я не старый, – с серьезным видом возразил он, – но слушать тебя опасно для здоровья. Ты сказала, что бабушка сказала, что я на ней хочу жениться. Я правильно понял?
Тина помотала головой.
– Да нет же! Я сказала, что бабушка мне сказала…
– Попробуй выразиться иначе, – быстро перебил он, схватившись с отчаянием за виски.
– Хорошо, – выдохнула она, собралась с силами и медленно пересказала то, что узнала от старухи.
Вернее, попыталась пересказать. Внятного изложения никак не получалось. И еще – сбивало с толку лицо напротив, мрачнеющее с каждой секундой.
– Это еще не все, – «успокоила» Тина, перескакивая с места на место, но все же добравшись до собственных похорон, – я сама видела могилу. Свою могилу понимаешь, Морозов?
Она посмотрела на него в ожидании ответа, и хмурая тяжесть его взгляда ошеломила ее. Тина даже забыла о собственных переживаниях.
– Ты что? – спросила она встревоженно, так же, как некоторое время спрашивал ее он.
– Ничего. Рассказывай дальше.
– Тебе мало, Морозов? – всплеснула руками Тина. – Я чуть с ума не сошла от всего этого! А ты сидишь тут спокойненько и просишь рассказывать дальше?!
– А ты хочешь, чтобы я скорую тебе вызвал?
Несколько секунд она таращилась на него в полной прострации. И наконец поняла.
Действительно, глупо получилось. Чего она ждала? Зачем она рассказала? Ему нет до этого никакого дела, он не принял ее всерьез и думает сейчас о чем-то своем.
Какие еще старушки?! Могилки, невесты…
Позвольте, но невеста-то была его!
– Даже если ты не хочешь, тебе придется разобраться в этом, – заявила Тина тем тоном, которым отдавала приказания секретарше. – Тебя видели напохоронах, значит, ты имеешь к этому отношение, и просто обязан…
– Ты переутомилась, – оборвал ее Олег, – какие похороны? Ты же сама сказала: старушка в маразме!
– А надгробье с моим именем?
– Чья-то злая шутка, – пожал плечами он.
Остановись, мысленно заорал он на себя, сейчас же прекрати это издевательство! Ты представляешь хотя бы, каково ей?! Немедленно открой рот и скажи правду! Ты давно хотел это сделать!