Получив сообщение Алана Фарго, Керр позвонил в кабинет Уэзеролл и сообщил, что до десяти часов с ним нельзя будет связаться. Ему понадобилось время для того, чтобы расспросить Ленгтона и Мелани. Они собрались в кафе «У Пепе», забегаловке в переулке возле Кеннингтон-Лейн, одном из их постоянных мест встреч.
Кроме них, Керр вызвал в кафе Джастина Хайна, своего технического эксперта, который приехал из Кемберуэлла. Джастин был нужен Керру для того, чтобы проанализировать данные анализатора взрывчатых веществ Ленгтона и обработать фотографии, сделанные оперативниками. Ничто не указывало на то, что Джибрил обмотался поясом шахида или спрятал бомбу в куртке.
Фарго удалось сбежать из оперативного штаба. Он приехал последним и вошел в зал, когда Керр приказал всем отключить рации и мобильники. В его группу входили по-настоящему близкие люди; их связывала многолетняя дружба. Им не нужно было соблюдать правила субординации. Все они были выходцами из сильно поредевшей Специальной службы. Опытные, проверенные люди, на которых с опаской посматривали новые начальники, в том числе Уэзеролл. Пепе принес всем сэндвичи с беконом и кофе. Мелани никак не могла успокоиться и поддразнивала Ленгтона. Она назвала его «Человеком — пушечное ядро», вспоминая, как тот прыгнул на Джибрила, прикрыв его собой. Ленгтон, бывший учитель физкультуры и фанат мотоциклов, расплылся в улыбке, словно Мелани сделала ему комплимент:
— Ну да, а ты не могла дождаться, пока запрыгнешь на меня, верно?
Фарго по привычке принялся плотнее заправлять рубашку в брюки; протискиваясь за стол, он подмигнул Мел и одними губами произнес:
— С возвращением! — Фарго слышал о том, что ей пришлось пережить в Хакни. Он так хорошо знал Мелани, что не стал расспрашивать ее о похищении и бегстве. Он понимал: в свое время Мел сама обо всем расскажет.
Фарго, сорокатрехлетний холостяк, жил со старушкой матерью в маленьком доме в Эджвере. Ходили слухи о сестре с синдромом Дауна, но о ней Фарго никогда не рассказывал. Он то соблюдал диету, питаясь на работе одной рыбой, то срывался и обжирался по ночам. На этой неделе он набрал лишний вес.
— Ал, пора садиться на сардины, — заметил Джастин, стройный молодой человек вдвое моложе Фарго. Он похлопал Фарго по животу. Но Фарго уже подал знак Пепе, чтобы тот нес добавку.
Когда все расселись, Керр велел каждому подробно записать, кто что запомнил. Чем раньше они внесут записи в «полевые дневники», тем больше они вызовут доверия. Ценнее всего свежие воспоминания. Сам Керр на всякий случай сосредоточился на защите своей группы. Меньше чем за сорок минут им удалось свести все воспоминания воедино и составить связный отчет с указанием времени, места, людей и событий в нужном порядке. Скоро на них начнут вешать всех собак, и важно не забыть ни одну мелочь, говорящую в их пользу. Поэтому Керр приказал Фарго скопировать записи из журнала оперативного штаба и его собственные заметки, сделанные в пылу битвы, и все запереть в комнате 1830. Факты были для Керра гораздо важнее воплей начальницы.
Когда Керр уходил, Ленгтон посоветовал ему использовать журнал Уэзеролл по прямому назначению. Все рассмеялись и пожелали ему удачи. Джон Керр был их командиром, который делил с ними все невзгоды, часто сам выходил «в поле», кормил их и всегда принимал удары на себя.
В приемную Уэзеролл Керр прибыл в 10.06. Обязанности личной помощницы и администратора Уэзеролл исполняла Донна, идеально ухоженная уроженка Ямайки, разменявшая шестой десяток. Ее прозвали «флюгером», потому что она очень ловко показывала жестами, в каком Уэзеролл настроении. Едва Керр вышел из лифта, Донна издали показала ему опущенные вниз большие пальцы. Керр ненадолго отвлекся, глядя на ее безупречные блестящие ногти.
Донна служила в Столичной полиции много лет; она пережила многих начальников и в годы торжества расизма, и в политкорректные девяностые.
— Вид у тебя такой, как будто ты дрался, — негромко заметила она, многозначительно глядя на растрепанные волосы Керра.
— Большое спасибо.
Керр вошел, не постучав. Поморщившись, он захлопнул дверь перед самым носом Донны.
— Доброе утро, мэм. — Керр помнил, что Уэзеролл любит подобострастие, но ему всегда было трудно притворяться.
— Вы опоздали! — рявкнула Уэзеролл, неодобрительно глядя на грязную куртку Керра и рубашку без галстука.
Интересно, подумал Керр, знает ли она об осаде в Хакни, которая закончилась всего два часа назад. Начальнице Контртеррористического подразделения отвели самый лучший кабинет во всем Скотленд-Ярде: угловой, на девятнадцатом этаже, с панорамными окнами, выходящими на Сент-Джеймсский парк. В кабинете стояли мягкие кресла и длинный стол, но их Уэзеролл приберегала для равных по званию. Если к ней приходили подчиненные, она оставалась за столом. Несколько поколений начальников Специальной службы сидели за дубовым письменным столом, отделанным зеленой кожей, за которым когда-то сидел сам виконт Тренчард, бывший маршал ВВС и комиссар Столичной полиции. Но гордость и радость Тренчарда ликвидировали вместе со Специальной службой, заменив практичным прямоугольником из ламината пепельного цвета.
Керр сел на стул рядом со старшим суперинтендентом уголовного розыска Биллом Ритчи, главой оперативного отдела и его непосредственным начальником. В сорок восемь лет Ритчи еще не начал седеть, а его округлившийся живот можно было заметить лишь при очень внимательном рассмотрении. Немногие знали, что полтора года назад ему диагностировали рак простаты. Он ни разу в жизни не разводился. Его жена работала учительницей начальной школы; у них было двое взрослых детей. Ритчи был кадровым оперативником. Он поступил в Столичную полицию сразу после школы и выслужился из низов. Через год будет тридцать лет, как он служит в полиции, он сможет уйти на пенсию. Ритчи занимался экстремистскими группировками с середины восьмидесятых; вначале он возглавлял группы по борьбе с ИРА, внутренними экстремистскими бандами и международным терроризмом. Его послужной список считался безупречным. Коллеги из МИ-5, которые обычно смотрят на оперативников сверху вниз, часто спрашивали у Ритчи совета и высоко ценили его мнение.
После того как Ритчи назначили заместителем Уэзеролл, ему пришлось выглядеть соответственно. Ему очень шел темный однобортный костюм с рубашкой в голубую полоску и шелковым галстуком, но Керру казалось, что Ритчи скучает по прежней работе «в поле». После того как над ним поставили Уэзеролл, Биллу часто приходилось служить буфером между ней и своими оперативниками. Его недовольство было заметно невооруженным глазом.
— Как делишки, Билл? — спросил Керр.
Ритчи мрачно покосился на него, давая понять, что сейчас не время и не место для фамильярности.
— Вот ты мне и расскажи, — буркнул он.
Утром, приходя на работу, Уэзеролл всегда просила Донну принести ей литровую бутылку воды. Еще одну бутылку она требовала после обеда. Когда Керр вошел, она как раз наполняла себе стакан; Керр заметил, что воды в бутылке на треть поубавилась. Телевизор, неуклюже примостившийся на кондиционере за ее столом, был включен на канале ВВС24. Новостью номер один стал арест Джибрила.