И вот я пытаюсь влезть в голову преступника и понять, что же Катя Мельник станет про меня болтать. Ей же ничего не известно. Неужели и правда напридумывает, как предупреждала Женька? Но Мельник оказывается хитрее. Она не врёт, а только перетягивает на себя мою тайну и ведёт себя точно так же, как я!
Я подслушиваю, спрятавшись возле раздевалки, где у Шестиглазого секретное собрание с девочками.
– Послушайте, Женя доверилась мне, как подруге! Что она подумает, если я вам всё расскажу? Это её личное дело. Она не хочет, чтобы все знали, как они с её парнем проводят время. Она даже имени его не называет для надёжности. – Катя понижает голос, чтобы держать публику в напряжении: – Я не уверена, но, по-моему, у него есть другая девушка, и поэтому им с Женей приходится скрывать свои отношения, вот она и молчит.
Я просто ушам своим не верю!
Перед звонком, когда все уже расходятся, я подлавливаю Шестиглазое и чуть не набрасываюсь на него:
– На, забери свой идиотский ободок!
Шестиглазое сама невинность:
– Ой, привет, Жень! Ну как у вас дела с МЧ?
– Не твоё дело! И перестань болтать всякую чушь!
– А что мы такого сказали? Только поделились с девочками своими опасениями. Не хочешь рассказать, что между вами на самом деле? А то у нас ещё много всяких опасений, да, девочки?
Придаточные головы самодовольно скалятся. Я колеблюсь. Такое ощущение, что меня загнали в угол. А ведь я просто хотела… Ох, теперь я уже сама не уверена, чего хотела. Зато я точно знаю, чего мне совершенно не хочется – чтобы больные фантазии Шестиглазого распространились на всю школу.
– Это мой брат, единокровный. У нас один отец, но до прошлой недели мы даже не знали о существовании друг друга.
У всех троих глаза лезут на лоб.
– Вот это да! – Лена Курапова потрясена.
– Такое разве бывает? – хмурится недалёкая Рита Луговая.
Катя Мельник расцветает на глазах, и я тут же соображаю, что она опять что-то задумала. В сделке с Шестиглазым невозможно остаться победителем, оно всё развернёт в свою пользу.
– Познакомишь? – интересуется Катя, нахлобучивая свой ободок, и становится понятно, что у этой просьбы принудительный характер.
Ну вот, теперь Кате всё ясно. Она снова на коне. Всё точно как она и предполагала: ни за что на свете такой парень, как Филипп, не заинтересуется такой вошкой, как Касаткина. Катя Мельник подходит ему гораздо больше. Она, ясное дело, влюблена в моего брата. Они тут все в него влюблены. А когда остальные узнают правду, на него начнётся настоящая охота.
Сегодня мы с Филиппом идём в кино на очередное «Паранормальное явление». Из мистики больше ничего не идёт. Есть два типа фильмов про призраков, которые мне катастрофически не нравятся, – японские ужастики и псевдодокументальные в духе «Паранормального явления». Какие-то они скучноватые и некрасивые. Там нет туманных пейзажей, старинных домов и семейных тайн. Я бы предпочла «Явлению» какой-нибудь новый мульт, но Филиппу это вряд ли будет интересно. Но не отказываться же от встречи, так что я морально готовлюсь к двухчасовому «Явлению».
Филипп ждёт меня у школьных ворот, потому что «мало ли какие маньяки тут бродят». Мне, конечно, приятно, что он за меня волнуется и готов спасать меня от маньяков, но сегодня лучше бы нам встретиться возле кинотеатра, потому что за мной по пятам следует любопытное Чудовище, да к тому же влюблённое, и я чувствую себя его дополнительной головой, которая ещё не совсем приросла, но уверенно к этому движется.
– Привет! – Филипп здоровается с нами.
Я представляю их друг другу:
– Филипп, знакомься, это Лена и Рита. А это – Катя.
Катю я называю отдельно, «особым» голосом, как она меня научила на перемене, мы долго репетировали. Катя довольна, светится и блестит, как кристаллы на её ободке, – видно, я всё сделала как надо.
К счастью, на Филиппа мой «особый» голос не оказывает никакого «особого» действия. Во мне просыпается злорадство.
– Приятно познакомиться! – улыбается он всем троим, ничуть не выделяя Катю, и обращается ко мне: – Ну что, идём?
Извините, девушки, у нас фильм начинается в пятнадцать-сорок.
Шестиглазое провожает Филиппа томным взглядом. Я специально не оборачиваюсь, чтобы не видеть этого ужаса. Подумать только, я познакомила его с Шестиглазым, а с Женькой – нет. Ну хорошо хоть, Филипп Катю проигнорировал. Ей полезно иногда покидать свой розовый дворец в кристаллах Сваровски и спускаться на землю.
Когда мы отходим на порядочное расстояние, Филипп говорит:
– Жень, я тут подумал, ты лучше обо мне пока не рассказывай, ладно? Вдруг до учителей дойдёт, а они твоей маме передадут? Это ей вряд ли понравится, да и моя тоже начнёт возмущаться. Надо их как-то к этому подготовить, только я пока не знаю как.
– Извини, я и сама не хотела, это случайно вышло. Я только этим троим сказала. Они увидели тебя и началось: кто такой, кто такой? Тут все в тебя влюблены.
– Да, я так и понял, что тут что-то нечисто, – смеётся Филипп.
– Но у тебя же есть девушка, да? – выспрашиваю я, намекая на Анну-Софию Робб.
– Да нет… ну, то есть всё сложно, – отвечает.
Что-то я не пойму.
– Так есть или нет?
– Скорее да, чем нет. Посмотрим, что из этого выйдет. Короче, рано пока говорить.
– Гм… понятно.
На самом деле мне не то чтобы очень понятно. Мы как будто играем в «контакт» – вслух почти ничего не проговариваем, чтобы проверить, образуется между нами понимание или нет. Я, конечно, делаю вид, что образуется. Мне хочется, чтобы мы понимали друг друга с полуслова, как близнецы, и, хотя мне ужасно интересно про эту девушку, которая ему нравится, я не рискую донимать его вопросами. Мне охота, чтобы ему было со мной так же легко и интересно, как мне с ним.
– Но ты своим подружкам скажи, что девушка у меня есть и что у нас всё серьёзно! – просит Филипп.
– Естественно! – заверяю я.
Поставить на место Шестиглазое – это я с большим удовольствием.
Что ни говори, а быть сестрой – замечательно. Особенно младшей. Особенно младшей сестрой Филиппа Вострикова.
Мы с ним всё время на связи, навёрстываем упущенное. Уже дважды ходили пить кофе и в кино, в боулинг играли. Нам всё друг о друге интересно, мы обсуждаем школу, мам, фильмы ужасов, музыку, успехи и неудачи, каникулы и экскурсии – да всё подряд. Ну и папу, конечно, тоже. Иногда. Филипп его плохо помнит, «расплывчато», как он говорит.
Помнит, например, как потерял папу в парке. Папа был мечтательный – засмотрится на кого-то и убредёт. Филипп, обнаружив, что остался один, сел на лавочку и стал дожидаться. Это его так мама научила. Папа вернулся почти через два часа, а куда ходил – так и не сказал. Он часто исчезал, пока однажды не исчез насовсем.