– Ты плачешь, Изабелла? – Раскаяние отразилось на его лице. Она выглядела такой хрупкой и совершенно беззащитной. Синяки на ее руках напомнили, что еще совсем недавно она чудом спаслась от безумца, который собирался ее убить. – Неужели ты подумала, что я хочу причинить тебе боль?
Она покачала головой:
– Я знаю, что ты хотел защитить меня, когда увидел на балконе. Я знаю, что с тобой я в безопасности.
Он не хотел сейчас вспоминать прошлое и все его темные тайны. Ему нужно было забыться, погрузившись в пылающее страстью тело Изабель. Ласкать ее шелковистую кожу и чувствовать ее нежные руки на своем теле, оторваться от реальности в сводящем с ума экстазе. С ней он испытывал страсть такой силы, которую не испытывал никогда ни с одной женщиной.
Изабель прерывисто вздохнула, когда Константин снова коснулся ее губ, но в этот раз его поцелуй был наполнен такой нежностью, что это потрясло ее до глубины души. Он так и остался для нее любовью всей ее жизни. Те два года, что они провели в разлуке, были наполнены бесконечным одиночеством. У нее были тысячи фанатов по всему миру, она пела перед огромным количеством слушателей, но каждую ночь она засыпала одна, а сердце ее тосковало по единственному мужчине.
Он провел губами по ее ключице, нежно поцеловал каждый синяк на ее руках, застонав так, словно сам испытывал боль. Дрожь удовольствия пробежала по спине Изабель, когда он начал ласкать ее грудь, обводя кончиком языка каждый сосок, прежде чем втянул в рот каждый из них по очереди. Она закрыла глаза и полностью отдалась его чувственным движениям.
Реальность словно утратила четкие очертания, казалось, что во всем мире существует только она и Константин. Он уложил ее на кровать, снял с себя одежду, и ее сердце забилось еще быстрее, пока она жадно разглядывала каждый сантиметр его мускулистого тела. Он был настоящим произведением искусства, но, в отличие от знаменитых скульптур Бернини в Фонтане четырех рек на Пьяцца Навона, его кожа была теплой под ее пальцами, а жесткие черные волоски, покрывающие его грудь и темной полосой спускающиеся по его плоскому животу, слегка царапали ее нежную кожу.
Глядя на его возбужденное мужское достоинство, она поняла, что успела забыть, каким мощным телосложением он обладает.
– О чем ты думаешь, tesorino? – мягко спросил он.
Она улыбнулась дрожащими губами:
– Два года – это очень долго… я уже могла забыть, как это делается.
Его глаза потемнели.
– У тебя никого не было?
– Нет.
– У меня тоже. Теперь пришла ее очередь удивляться.
– Ты имеешь в виду, что у тебя никого не было целых два года?
– Мы жили раздельно, но ты… ты ведь до сих пор моя жена.
Ей не верилось, что, обладая таким темпераментом, он был без женщины так долго.
– Это правда, не сомневайся, – сказал он, словно читая ее мысли.
В это время его руки опустились к золотистым завиткам между ее бедер. Несмотря на долгую разлуку он точно знал, как доставить ей удовольствие, и чувствовал, когда она хочет, чтобы его пальцы скользнули внутрь ее, чтобы вызвать крик восторга и отчаяния.
Он любил наблюдать, как она возбуждается. И от этого сам возбуждался еще сильнее. Со стоном он обхватил ее ягодицы, и мощным движением вошел в нее, отчего она вскрикнула.
– Dio, я сделал тебе больно?
– Нет. Просто мне так хорошо. – Ее смущенная улыбка напомнила ему о том, как он занимался с ней любовью в самый первый раз, когда ее нескрываемое наслаждение заставило его кончить намного быстрее, чем он того хотел.
Он полностью сконцентрировался на том, чтобы доставить ей удовольствие. Он начал двигаться, сначала медленно, сильными размеренными движениями, которые только усилили их возбуждение. Она быстро подстроилась под его ритм, двигая бедрами навстречу каждому удару. Их тела словно слились, постепенно набирая скорость и силу – быстрее, быстрее, все ближе к вершине наслаждения, и, побыв там несколько мгновений, они словно взмыли ввысь, одновременно испытав освобождение.
Спустя какое-то время Константин перекатился на спину, но тут же обнял ее и прижал к своей груди. Равномерные удары его сердца успокаивали ее, избавляя от напряжения последних дней. Им нужно было поговорить, но она больше не знала, чего хочет от этого разговора. Имело ли для него то, что они занимались любовью, такое же значение, как для нее? Или он просто хотел избавиться от сексуального напряжения?
– Константин…
– Спи, tesorino, – прошептал он. Касания его пальцев вдоль ее спины действовали на нее как гипноз, и она решила выкинуть из головы все и просто быть рядом с ним в том мире, который они создали для себя.
Изабель понятия не имела, сколько она проспала, но какой-то странный звук разбудил ее. Выбираясь из мира снов, она поняла, что услышала крик. Тут же она вспомнила, что произошло.
Она занималась сексом с Константином.
Ну почему по утрам все кажется не таким прекрасным, как вечером?
Бледный свет проникал сквозь шторы, и она увидела на часах время – четыре утра. Константин сидел на кровати, тяжело дыша, как будто пробежал марафон. Она положила ладонь на его плечо, и он подскочил, как ужаленный.
– Dio! Изабель… – Он резко вдыхал воздух. – Я не знал, что ты не спишь.
– Я услышала шум. Это ты кричал?
– Я уронил эту дурацкую вазу рядом с кроватью. Прости меня, cara. Я не хотел тебя разбудить.
– А мне показалось, что ты кричал «Он специально убил ее» или… или что-то вроде того. – Она смутно помнила, что уже слышала эти слова раньше. – Ты до сих пор страдаешь от кошмаров, как и два года назад в Каза-Селесте? – Изабель жалела, что в комнате недостаточно светло, чтобы рассмотреть выражение его лица. Она посмотрела на прикроватный столик и увидела, что ваза стоит на месте.
– Думаю, что это тебе приснилось.
– Я уверена, что мне ничего не снилось.
Было трудно думать о чем-либо, когда он ласкал ее шею. Она попыталась оттолкнуть его, но вместо этого ее рука обхватила его плечо, пока он покрывал поцелуями ее шею и грудь. Ее соски были невероятно чувствительными, и она затаила дыхание, когда он коснулся каждого из них своим языком.
– Константин… – Она пыталась бороться с волной желания, но его руки снова оказались между ее ног, и легкий стон слетел с ее губ, когда он безошибочно нашел ее клитор и своими умелыми руками заставил унестись туда, где существовало только безграничное удовольствие. А когда он склонился и заменил пальцы губами, она инстинктивно изогнулась ему навстречу, задрожав, словно натянутая тетива лука перед сладким экстазом освобождения. Но остатки здравого смысла подсказывали ей, что он специально все это делает, чтобы отвлечь ее.
Когда серый предрассветный сумрак сменился розовым блеском восходящего солнца, Константин увидел, что уже почти шесть часов. Все это время он не спал, потому что боялся повторения кошмара. Но на этот раз ему приснилась не башня в Каза-Селесте, а балкон его квартиры, на котором он стоял рядом с Изабель. Она смеялась и дразнила его, заявив, что предпочла бы того симпатичного официанта из ресторана. Ее насмешки наполнили его яростью. Он протянул руку и толкнул ее через перила.