Владимир Иванович бросил мяч в раскрытую дверь и заорал нечеловеческим голосом:
– Экипаж! Прекратили немедленно!
Им повезло, что охрана долго думала. Иначе от пленников не осталось бы мокрого места. Карпатов выбежал вперед с поднятыми руками. Мол, все нормально, не надо. Он схватил за плечи Витьку, встряхнул его, приводя в чувство, оттолкнул, вцепился в Серегу. Тот дергался, словно марионетка, и норовил засветить командиру в ухо, как это принято у всех интеллигентных людей.
– В рыло получишь! – рычал Карпатов. – Прекратить немедленно, я приказываю!
– Руки убери, скотина! – завопил Серега. – Почему мы должны тебя слушать?!
– Я ваш командир!
– Все, Карпатов, откомандовался, – негромко выплюнул Глотов.
Настала тишина. Карпатов отпустил Серегу, медленно повернулся к Глотову.
– Что?
– Ты слышал, Карпатов, – тяжело дыша, сообщил Серега. – Ты не командир больше. Мы так решили.
– Кто – мы? – помолчав, спросил Карпатов.
Он немного позеленел, задрожала жилка на виске.
– Я, – выпрямляя плечи, сказал Серега. – Второй пилот. Ты уж извини, Владимир Иванович, летчик первого класса, заслуженный мастер парашютного спорта, кончилось твое время. Непонятно? – Он прищурился. – Тогда проголосуем. – Серега поднял руку.
Губа у него задрожала. А вдруг предадут, пойдут на попятную? Но Глотов не подвел.
– Я поддерживаю. – Он поднял руку.
Серега облегченно вздохнул и покосился на охранников, которые тянулись со двора, недобро поглядывая на летчиков.
Витька с Вакуленко какое-то время безмолвствовали.
Витька нервничал, подбадривая себя дурашливым смешком, и наконец-то пробормотал:
– Ну, а чего, в натуре!.. Они нас это, а мы им что? Терпеть? Разве не так, Владимир Иванович? – Он окончательно смутился, поднял руку и быстро опустил.
Пряча глаза, поднял руку Вакуленко.
Серега самодовольно ощерился и заявил:
– Финита ля комедия, Владимир Иванович. Можешь возмутиться, дескать, командира назначают сверху, нечего тут устраивать новгородское вече, но, увы, сам понимаешь, не маленький. Удачи тебе, адъютант его превосходительства, блин.
Команда отвернулась и ушла. Карпатов постоял посреди двора, подставляя лицо освежающему ветерку, и побрел в дом, держась за бок. Хорошо, что не взяли его в игру. Он сейчас не смог бы передвигаться. Владимир Иванович добрался до лежанки, с наслаждением вытянул ноги и подчеркнуто равнодушно смотрел, как Вакуленко скатал свой матрас, уволок в каморку к Глотову и Сереге. Потом хохол вернулся за вещами и начал лихорадочно их собирать, усердно пряча глаза.
– Ничего врагу, да, Ромка?
Тот ушел, не ответив.
Дни неумолимо складывались в недели, недели в месяцы. Грубели тела и души, отрастали бороды. Где-то далеко гремели бои. Моджахеды никак не могли прояснить отношения с Талибаном. Нельзя сказать, что мировая общественность совсем не интересовалась пленными летчиками. Попытки общения были. Мелькал консул, появлялся флай-менеджер Марик.
Временами нелегкая заносила журналистов. Россиян практически не было – англичане, французы, американцы, канадцы. Поначалу эти визиты считались развлечением. Нужно же как-то отвлечься от монотонных «выходных»! Потом стали раздражать, доводить до бешенства. Все равно ничего не меняется!
Сегодня эта братия, среди которой затерялись консул с Мариком, опять наводнила двор. Карпатов, щеки которого украсила клочковатая борода, угрюмо смотрел в камеру.
– Вы не могли бы взять кружку, господин Карпатов? – Корреспондентка прыгала вокруг него, знаками отдавая распоряжения оператору.
– Это не моя кружка, – проворчал Карпатов.
– Ну, пожалуйста, – умоляла перезрелая девица. – Нам только для кадра. Вы так импозантно смотритесь!..
– Да он вообще скоро святым станет, – злобно сострил Серега.
Карпатов взял пустую кружку.
– Отлично! – проворковала работница телевидения. – Теперь вы, мистер. – Она махнула Сереге. – Идите к колодцу, да только медленно, не спешите. Как дойдете, поворачивайте назад, и так несколько раз. Вам не трудно? Спасибо.
Серега на всякий случай отряхнул задницу, сунул руки в карманы штанов и зашагал к колодцу. Постоянные тренировки делали свое дело. Серега хорошо смотрелся. Тело загорело на солнце, очертились мышцы.
Съемка протекала во дворе тюрьмы, забитом иностранными журналистами. Скрестив руки на груди, стоял суровый начальник тюрьмы Махмуд, следил за порядком. Присутствовал губернатор Кандагара, низенький тип с недобрыми глазами и лбом восточного мыслителя. Рядом с губернатором терся переводчик Миша и что-то шептал ему на ухо. Видимо, он толковал то немногое, что мог понять, а может, сочинял отсебятину.
– Очаровательно! – проворковала очкастая корреспондентка, хватаясь за микрофон и делая жест оператору. – Энни Берч, шестой канал, Монреаль, специально для вечерних новостей из Кандагара. Скажите, господин Карпатов, как талибы обращаются с вами? Вас кормят, позволяют гулять, у вас имеется возможность помыться?
– Нормально обращаются, мэм, – заученно ответствовал Карпатов. – Моемся из колодца. Горячая вода не предусмотрена. – Отсюда и дистанция, на которой держалась корреспондентка. – Талибы – дружелюбные, приветливые люди. Временами, правда, постреливают над головами, но это, мы считаем, нормально. Ведь могли бы и убить, верно? Их можно понять. Они живут такой трудной, исполненной лишений жизнью. Нет, мэм, это ирония, с нами, как видите, полный порядок. Приятный климат, бесплатное солнце. Питаемся нормально, а то, что пища не отличается разнообразием, так это нормальное дело в Афганистане. Вы когда-нибудь сталкивались с таким понятием: «афганская кухня»?
– Вас кормят горячей пищей?
– Да, мэм, конечно… – Он прикусил язык, с которого чуть не сорвалось: «Здесь любая пища горячая, мэм».
– Вы получаете письма из дома?
– Разумеется, – подтвердил Карпатов. – Не регулярно, ввиду неважной работы местной почты. Ах, да, мэм, – вспомнил он и улыбнулся в камеру. – Хотелось бы довести до сведения мировой общественности, что две недели назад у нас кончилось мыло. Местные снабженцы обещали подвезти и до сих пор везут.
– Вы тоскуете по дому? – поморщившись, спросила корреспондентка.
Микрофон развернулся и уперся в зубы Вакуленко, «случайно» оказавшегося рядом.
– А сама як думаешь? – резво отозвался хохол и замотал головой. – Шо за вопрос такой? Зачем нам семьи, дети? Курорт просто! Евпатория! Сама сюда не хочешь? Нет? Могу устроить.
– Почему вы без обуви? – Микрофон совершил еще один полуоборот и выстрелил в Серегу.
Тому надоело курсировать, и он решил окунуться в гущу событий.