А командир корабля лез из кожи, пытаясь растолковать Фариду и Мише то, чему в принципе не было объяснения.
– Нет, нельзя это. – Миша упрямо качал головой. – Не разрешаем.
– Да как же нельзя? – Карпатов улыбался, хотя и сам не знал, откуда брал силы на это. – Положено. Необходимые действия, понимаете? Так требует должностная инструкция! Необходимо завести все моторы. Они должны поработать, прогреться.
– Зачем? – не понимал переводчик.
– Да как же вы не понимаете? – Карпатов всплеснул руками. – Если не прогреть моторы, самолет выйдет из строя. Сломается. Хароб – понимаете? Хароб самолет. Испортится. Он может взорваться! Весь аэродром уничтожите! Заправщики взорвутся, истребители, вертолеты.
Миша немного побледнел и зачастил с переводом. Фарид нахмурился и внимательно слушал его.
– И кто тогда будет виновен? – нес околесицу Карпатов. – Мы уже нет. Сами понимаете, почему так. Виновны будете вы, Фарид! Потому что не разрешили провести необходимые технические действия. И ты, Миша, будешь виновен. Вас сразу же расстреляют. Смотрите, мое дело предупредить.
Фарид угрюмо размышлял, потом что-то процедил сквозь зубы и отвернулся.
– Иди. – Миша подтолкнул Карпатова. – Делай, что ты говоришь.
Карпатов двинулся к самолету на подгибающихся ногах. Все очень плохо!.. Он чувствовал, что происходило у него за спиной. Оборачиваться было страшно, но Владимир Иванович сделал это. Полным кретином по жизни Фарид, конечно, не был. Он отдал короткую команду, охранники стали подниматься с земли, нехотя потащились в самолет.
Лампочки и табло попеременно оживали.
Серега дрожащим голосом отдавал команды:
– Переключить радио на внутренний режим.
– Есть, – отозвался Витька.
– Запускай ВСУ!
– Ага, – засуетился Вакуленко. – В смысле, есть.
– Включить все системы!
– Да включаю я, включаю, – пробормотал хохол.
– Включить все двигатели!
– Включаю! – Вакуленко бросился исполнять приказ, запустил один за другим все четыре мотора.
Самолет ожил, загудел и вдруг замолк. Лампочки стали гаснуть одна за другой.
– Да мать честная! – застонал Витька.
Вакуленко кинулся теребить клеммы, дергал предохранители, вырыл из-под ног тестер, начал тыкать в проводку, бормоча какие-то страстные заклинания.
– Давай же, заводись, керосинка! – взвизгнул он.
Самолет не заводился. По трапу уже топали ноги. В кабину ввалился взволнованный Карпатов, за ним несколько охранников. Салон наполнился сочным запахом немытых тел.
– Что случилось? – пробормотал первый пилот.
– Аккумуляторы сели, Владимир Иванович, – тихим голосом отозвался Вакуленко. – Все, не взлетим.
– Да тихо ты! – Серега ткнул его локтем.
– Не понял! – прорычал Карпатов.
– ВСУ, – объяснил Серега. – Батареи сдохли. Генератор надо. А где его взять?
Практически не дыша, Карпатов обозрел своих ребят. У Витьки на глазах блестели слезы. Глотов словно лом проглотил. Серега нервно улыбался. Вакуленко облизывал губы, которые синели вместе с жилкой, очертившейся на лице.
Что-то спросил Фарид, растолкав своих подчиненных. Из-за его плеча высовывалась обеспокоенная физиономия переводчика.
– Начальник спрашивать, это… вы долго? – подобрал нужные слова Миша. – Колесо менять и ехать надо. Колесо вы уже поменять.
– Здравствуй, Миша, новый год! – вскричал Карпатов. – А я перед кем сейчас распинался? Генератор надо подогнать. Мотор остыть должен. Потом заведем, поработает минут пять, и все. Порядок такой. Не мы же его придумали!
Миша залопотал, пытаясь что-то объяснить командиру. Фарид поморщился, посмотрел на часы.
– Сколько надо остыть? – брякнул Миша.
– Двадцать минут. – Карпатов показал растопыренными пальцами дважды по десять.
Фарид немного подумал, снова посмотрел на часы и сел в кресло. Талибы расположились в проходе, сунув автоматы между ног.
Глотов побежал к припаркованному «Уралу», возле которого прохлаждался афганец в оборванной жилетке. Летчик начал что-то объяснять, тыкать в самолет, хлопал пальцами по собственному плечу, изображая погоны, иначе говоря, начальство. Талиб не понял, но покинул насиженное место. Глотов забрался в кабину, завел мотор – ключи болтались на рулевой колонке.
Карпатов, затаив дыхание, наблюдал из самолета за происходящим.
– Серега, сразу все движки не врубай. Тут тысяча двести над уровнем моря и температура пятьдесят. Турбины не выдерживают. Заведем хотя бы один. От него – все остальные.
– Черт, Иваныч, они не уходят, – сипло вымолвил Серега. – Ты же говорил, что через полчаса уйдут молиться. Вспомни, ты же сам говорил об этом. А они не уходят!
Карпатов молча наблюдал за приближающимся «Уралом».
– О чем молчишь, Иваныч? – прогундел Серега. – Куда мы денем всю эту братию? Они же почти все сюда набились.
– Не уйдут, значит, с нами полетят, – пошутил Карпатов. – Хоть на мир посмотрят, узнают, что есть на свете другие страны.
– Они же не дадут нам улететь, Иваныч. Их тут рыл пятнадцать.
– Не каркай, Серега, прорвемся.
«Урал» остановился. Глотов выпрыгнул из кабины, вытянул из кузова катушку с мотком кабелей, поволок к самолету. Сидеть на месте Карпатов уже не мог. Он вышел на трап, взялся за поручень, чтобы не видно было дрожащих рук. Глотов протащился мимо. Их взгляды встретились. Нервы звенели как натянутые струны. Да когда же они, в конце концов, уберутся?
Свершилось! Из кабины один за другим потянулись охранники. Они спускались по трапу, неприветливо косясь на летчиков. Последними из самолета выбрались Миша с Фаридом. Начальник важно пожевал губами, но ничего не сказал.
– Полчаса, – объявил Миша, внимательно посмотрев Карпатову в глаза. – Мы вернемся, когда пройти полчаса, и вас везти тюрьму. Вы должны все сделать.
– Конечно, Миша. – Хоть бы этот хорек не увидел, как он вспотел!
Карпатов стоял на трапе, вцепившись в перила, пристально смотрел на людей, уходящих к диспетчерской вышке, машинально пересчитывал их по головам. Вышли не все талибы. Сколько же их осталось внутри – трое, четверо?
В самолете торчали трое: коренастый чернобородый пуштун с выкаченными из орбит глазами, жилистый субъект с засохшим шрамом на веке и большеглазый паренек, которому Витька презентовал часы. Они, нахохлившись, сидели в грузовом отсеке, сжимали автоматы. Карпатов прошел в кабину, сел на место.
Лампочки снова оживали. Серега окрепшим голосом отдавал команды.
Карпатов повернулся к Вакуленко и приказал: