В ЦСКА все было еще сложнее. Летом по три раза в день тренировались в Кудепсте при жаре в 25 градусов. Утром часовая зарядка, полтора часа днем и с пяти до семи. Тех, к кому были претензии, заставляли заниматься еще и в девять вечера.

Мне казалось, что это какой-то кошмар: приходилось при весе в 65 кг таскать на себе Володю Петрова, который весил килограммов на 15 больше. И еще приседать по 10–15 раз. Когда он носил меня, ему было легче. В общем, пришел к Борису Павловичу Кулагину и сказал, что не могу — вы можете меня отправить в любую армейскую команду, хоть в Хабаровск. Он говорит: держись, выживешь — будешь играть, а нет — мы тебя и так отчислим. И я терпел и пахал, как только мог. Володя, с его упрямым характером, молчать не собирался, он не раз спорил с Анатолием Тарасовым, говорил, что ему тяжело. Я постоянно твердил ему: терпи, посмотри, какой ты мощный — я по сравнению с тобой тростинка и все делаю через не могу. Но Петров стоял на своем. Он, конечно, заиграл, был одним из лучших, но всегда дебатировал с Тарасовым по любому поводу, который его не устраивал. И тот даже заставлял его дополнительно тренироваться. Конечно, Тарасов, который терпеть не мог пререканий, любил, чтобы его указания выполнялись неукоснительно, был недоволен. Но избавляться от Петрова он, безусловно, не собирался. Он не мог поступить во вред клубу и себе. Вообще взаимоотношения тренеров и игроков вещь сложная. И требует специального разговора. Могу лишь заметить применительно к противоборству Тарасов — Петров, что последнее слово всегда оставалось за Анатолием Владимировичем…»

«Система» Тарасова

На венском чемпионате в 1967 году Тарасов и Чернышев опробовали новинку — так называемую «систему». Что это такое? Так называлось новое построение атаки — эшелонированное. При этой «системе» двое нападающих активно атаковали двумя рядами, и тем самым создавали предпосылки для неожиданного вклинивания двух хавбеков (полузащитников) в переднюю линию. Причем при потере шайбы эти четверо атакующих игроков надеялись на стоппера (оттянутого центрального защитника) и не спешили откатываться к синей линии. Они получали возможность для самого активного прессинга, так как каждый игрок, сражающийся за шайбу, постоянно ощущал активную поддержку минимум трех партнеров.

Эту «систему» Тарасов опробовал у себя в ЦСКА, создав специальное звено из пяти игроков: Александра Рагулина (стоппер), Эдуарда Иванова и Виктора Полупанова (хавбеки), Владимира Викулова и Анатолия Фирсова (нападающие). Именно в таком виде это звено и было взято в Вену-67. И там буквально «разорвало» своих противников, забив 30 шайб из 58 нами забитых (Рагулин — 2, Фирсов и Полупанов — по 11, Викулов — 6).

Этот успех окрылил Тарасова, после чего он создал в ЦСКА еще одно звено, игравшее по «системе», в лице Олега Зайцева (стоппер), Игоря Ромишевского и Анатолия Ионова (хавбеки), Евгения Мишакова и Юрия Моисеева (нападающие). В таком виде это звено и отправилось на зимние Олимпийские игры, которые проходили в феврале 1968 года в Гренобле. Играло там и первое «системное» звено, только вместо Эдуарда Иванова был взят спартаковец Виктор Блинов. На тех Играх сильнейшими снова были наши хоккеисты. Правда нашим болельщикам пришлось поволноваться. Сборная СССР проиграла игру сборной Чехословакии со счетом 4:5 (это поражение прервало нашу беспроигрышную серию из 39 матчей подряд, которая была начата в 1963 году; ровно столько же игр прошли без поражений и канадцы на чемпионатах мира с 1936 по 1948 год), однако чехословаки в свою очередь уступили канадцам 2:3, а также сыграли вничью со шведами (2:2). А наши ребята больше осечек не допускали и, опередив сборную ЧССР на одно очко, завоевали золотые медали.

Два наших «системных» звена сыграли неравнозначно. Если первое забило 24 шайбы (Блинов — 4, Фирсов — 12, Полупанов — 6, Викулов — 2), то на счету второго звена было всего 8 шайб (Зайцев — 1, Мишаков — 4, Моисеев — 2, Ионов — 1). Гораздо сильнее второго звена «выстрелило» спартаковское звено, которое играло не по «системе»: Виталий Давыдов («Динамо»), Виктор Кузькин (ЦСКА), Вячеслав Старшинов, Борис Майоров, Евгений Зимин (все — «Спартак»). На его счету было 13 шайб: Кузькин — 1, Старшинов — 6, Майоров и Зимин — по 3.

Кстати, эта спартаковская троица блестяще выступила и в чемпионате СССР — 1968, принеся своей команде второе место (первым стал ЦСКА, взяв у «Спартака» реванш за прошлогоднее поражение). Так, Старшинов стал лучшим бомбардиром первенства, забросив 46 шайб (на 13 больше, чем следовавший за ним Фирсов), Зимин записал на свой счет 31 гол, а Майоров — 29. В общей сложности они забили 126 шайб из 243, забитых «Спартаком» в том сезоне. А ведь создавалось это звено год назад достаточно непросто и вполне могло распасться еще на стадии своего формирования. Вот как об этом вспоминает Е. Зимин: «В первое звено «Спартака» я был включен после того, как Евгений Майоров закончил играть в хоккей. Началось опробование кандидатов на правый край нападения. Здесь проверялись Виктор Ярославцев, Александр Якушев, однако ничего не получилось. Корифеи своим авторитетом подавляли новичков. И тогда на вакантное место определили меня. В сложную я попал ситуацию…

Новые партнеры были недовольны всем: не так или несвоевременно отдал им пас, а то и вовсе пошел на обводку, когда они ожидали передачу, не с той точки бросил по воротам и т. д. Претензии ко мне возникали в любых игровых моментах. Но я не обращал внимания ни на ворчание, ни на ругань и играл так, как сам считал нужным, хотя и учитывал все дельные замечания асов и старался исправить ошибки. Но партнерам и вида не показывал, что хоть в чем-то с ними согласен. Знал, что нельзя им поддаваться, соглашаться с их претензиями на безусловное первенство, а надо постоять за себя.

А пришел я к этому выводу, вспоминая, как Евгений Майоров отстаивал свои взгляды на хоккей, умел проявить характер.

Решительно отстаивать свое мнение, вероятно, единственно правильный путь во взаимоотношениях со спартаковскими лидерами. Иначе нельзя было стать полноправным членом звена. Так произошло, скажем, с хоккеистом ЦСКА Анатолием Ионовым, которого поставили в спартаковскую тройку на первенство мира 1965 года в Тампере. Этого богатыря, который чуть ли не вдвое мощнее и Старшинова, и Майорова, они совершенно подавили психологически.

Помня это, я старался проявить себя, как и они, личностью в хоккее, хотя таковой, конечно же, еще не был. Но с этими партнерами, думаю, иначе было нельзя… С ними приходилось без конца спорить, отстаивая свое «я». Ни в чем я не собирался им уступать. Позже узнал: Вячеслав и Борис ходили к Боброву доказывать, что играть со мной не могут и не хотят. Не знаю уж, как тренер улаживал конфликты, но я оставался в звене.

Через год мои партнеры поняли, что я вел себя строптиво не потому, что их не уважал. Просто у меня был период становления. Они убедились, что я игрок с характером, что в матчах их не подведу. И в дальнейшем наше звено даже приводили в пример как хорошо сыгранную, слаженную дружную тройку форвардов…»