Book.

Вячеслав Фетисов, забив четвертую шайбу, поставил победную точку в игре с канадцами. После финальной сирены на канадцев было страшно смотреть — так они были подавлены

И действительно, сюжет этой встречи развивался крайне драматично. К 56-й минуте (практически к концу игры) счет был ничейным — 1:1. Нервы у всех были на пределе из-за «скользкости» счета. Как вдруг, за четыре минуты до конца встречи, канадец Левер выводит свою сборную вперед. Радость забившего была столь огромной, что он три раза вынимал из сетки шайбу и снова забрасывал ее в ворота, чтобы все видели: это он, именно он, Левер, забил гол. Вместе с ним ликовала и вся команда. А также почти весь стадион Юлиуса Фучика, поскольку чехословацкие зрители в тот день болели именно за канадцев. Тогда многим показалось, что судьба матча фактически решена. Но наши ребята сотворили чудо. Видя весь этот ажиотаж, они с таким энтузиазмом ринулись в бой, что канадцы были буквально смяты. В итоге сначала Валерий Харламов сравнял счет (2:2). Потом Сергей Капустин вывел нашу сборную вперед (3:2). А затем Вячеслав Фетисов поставил победную точку в игре (4:2). После финальной сирены на канадцев было страшно смотреть — так они были подавлены.

Через два дня, волею жребия, эти сборные вновь встретились в очном поединке. Но на этот раз интриги хватило только на первый период, который закончился со счетом 0:0. Затем наши ребята переиграли канадцев, забив во второй двадцатиминутке три безответные шайбы. Общий итог встречи — 5:1 (единственную шайбу Третьяк пропустил уже под занавес игры).

Потом была игра со шведами, которых советские хоккеисты победили еще более уверенно — 7:1 (единственную шайбу Третьяк пропустил во втором периоде, когда судьба матча была уже фактически решена — наши вели 6:0).

14 апреля, в последний день чемпионата, состоялся решающий матч между сборными СССР и ЧССР. К этому моменту хозяева турнира, набрав 18 очков, лидировали, а наши отставали от них на два очка. Поэтому сборной СССР надо было обыгрывать чехословаков, причем с разницей в две шайбы. Задача была, как говаривал вождь мирового пролетариата, архисложная, поскольку у хозяев на этом турнире была самая надежная защита (они пропустят меньше всех шайб — 21). Кроме этого, им помогала группа штатных психологов, настраивая их на каждую игру. У наших ребят тоже были свои «психологи» — артисты юмористического цеха Евгений Леонов, Борис Владимиров и Вадим Тонков («комические старухи»). Накануне решающего матча произошел такой эпизод. Леонову нужно было срочно улетать в Москву, в театр, однако в вестибюле гостиницы он случайно столкнулся с кем-то из наших хоккеистов. «Вы что, уезжаете, Евгений Павлович?» — удивился спортсмен. «Да вот, пора, в Москве ждут», — развел руками артист. «А как же мы?» — последовал новый вопрос. И столько печали было в голосе спортсмена, что сердце Леонова дрогнуло. «Да гори оно все огнем!..» — махнул он рукой и отправился назад в свой номер.

Вспоминает В. Третьяк: «В воскресенье, 14 мая я проснулся в 8.30. С улицы почти не доносился шум автомобилей — верный признак выходного дня. Приведя себя в порядок, я спустился на второй этаж, где в просторной комнате рядом с рестораном столовалась наша команда. Почти все уже оказались в сборе. Завтракали молча. Я обратил внимание на лица ребят: они были, как бы это сказать, отрешенные, что ли… Или замкнутые.

Позавтракав, каждый молча вставал и спешил к дверям. Я понимал своих товарищей, потому что и сам испытывал желание побыстрее остаться один, избежать лишних разговоров. Проглотил яичницу с ветчиной и тоже направился к себе в комнату. В коридоре меня догнал наш врач: «Ты знаешь, — сказал он, — сегодня заболел Сережа Капустин (один из лучших игроков того чемпионата, войдет в символическую сборную мира . — Ф.Р. ). У него высокая температура». — «Играть не сможет?». Сапроненков с сомнением пожал плечами. Кажется, и сегодня спать ему не довелось: глаза у него запали, под ними — черные круги…

Перед обедом я пригласил Сашу Пашкова на прогулку. В Праге было прохладно. Белые церемонные свечи прятались в кронах каштанов. Над Влтавой сдержанно пели дрозды. Я вдруг поймал себя на мысли, что и сейчас совсем не испытываю волнения.

Пообедав, я по своему обыкновению крепко уснул. Сон был глубоким и чистым, как у младенца. Через полтора часа я встал свежим и еще более спокойным. Чем ближе был матч, тем увереннее я себя чувствовал…

Мы вышли на лед, и я сразу увидел, что наши соперники выведены из равновесия: бледные лица, скованные движения. Хозяев не взбодрило даже то, что болен Сергей Капустин. И хотя он (вот настоящий парень!) вышел на площадку, чтобы поддержать нас, соперники, конечно, знали о том, что у Сергея высокая температура…».

В том матче наши потеряли не только Капустина: по ходу игры был травмирован нападающий Александр Мальцев, а затем и защитник Владимир Лутченко (у нас на площадке играло пятеро защитников, вместо шести). Но желания победить у наших ребят все-таки было поболее, чем у хозяев. Вот и первую шайбу забили именно они: Балдерис, прозванный за виртуозное катание «балериной», филигранно проскочил между двумя чехами — Кайклом и Бублой — и забил первый гол. Как ни старались хозяева отыграть эту шайбу, ничего у них не получалось. Наши защитники и Третьяк стояли как стена на их пути. Здорово играли и нападающие. О чем свидетельствовал следующий факт: во втором периоде наши играли в меньшинстве и сумели увеличить разрыв. Все произошло неожиданно для чехов. Михайлов поймал рукой летящую по воздуху шайбу и, вместо того, чтобы отбросить ее к бортику, бросил ее себе на клюшку и переадресовал Петрову. И тот забил гол. Счет стал 2:0. Но и это была еще не победа.

Владислав Третьяк, Сергей Капустин и Владимир Мышкин (слева направо) на тренировке в учебно-тренировочном центре

На последней минуте периода, когда уже хозяева играли в меньшинстве, к нашим воротам прорвался Мартинец. Третьяк выкатился из ворот и загадал желание: мол, если отобью эту шайбу, мы — чемпионы. И ведь отбил! Вот как он сам об этом вспоминает:

«Я отразил шайбу, но в следующее мгновение Мартинец наткнулся на меня, сбил с ног, сразу образовалась куча-мала… А где шайба? Вот она миленькая, лежит в двадцати сантиметрах от линии ворот.

Соперники на всякий случай всей командой высыпали на лед, начали обниматься, а гола-то нет! «Ноу! — кричу я судье Пирсу. — Ноу!». А он и сам видит, что гола не было…».

В начале третьего периода, когда Владимир Голиков забил третью шайбу, многим показалось, что судьба матча решена. Многим, но только не чехословацким хоккеистам. Они словно проснулись после долгой спячки и ринулись на штурм ворот Третьяка. И уже спустя две минуты капитан сборной ЧССР Иван Глинка сумел наконец «распечатать» ворота «непробиваемой двадцатки» (так называли нашего голкипера). До конца игры оставалось чуть больше 10 минут, и у хозяев появился реальный шанс испортить нам «обедню»: ведь нам нужна была победа с разницей в две шайбы и на табло был заветный результат — 3:1. И чехи решили во что бы то ни стало забить еще один гол. Для этого в бой были брошены лучшие силы. А у нас чуть ли не полкоманды было травмировано. Не играли Капустин, Мальцев, Лутченко, Васильев (прямо на скамейке у него случился сердечный приступ, который в итоге сыграет свою роковую роль — этот выдающийся хоккеист проживет всего 62 года). А тут в самом конце игры получил двухминутный штраф Билялетдинов. Трибуны буквально взорвались, требуя от своих любимцев подвига. Это был, наверное, самый драматичный момент игры. Как вспоминает все тот же В. Третьяк: