Мир снова стал серым. В этом тусклом мире рубился с кем-то Стюрмир, пятился от меня князь Водимир, лежали на мокрой траве мертвецы, и раненный в ногу гридень накладывал на бедро жгут, кося на меня расширившимся от страха и боли зрачком…
Я видел, что у Водимира из ляжки торчит черный хвостовик стрелы, а острия нет, обломано. Чуть в стороне сбившиеся в табунок кони и рядом с ними – Бури. С наложенной на тетиву стрелой. Я знал, что он может убить и Водимира, и гридня, которого теснит Стюрмир, но ждет моей команды. А еще я увидел, как мой хирдман дважды проигнорировал возможность достать противника, и понял, что Стюрмир хочет взять его живым.
Водимир напряжен. Он видел, как я убиваю, и теперь ждет моего удара. Смертельного.
Но я не спешу. И задаю вопрос, который не дает мне покоя.
– Почему ты меня отпустил, князь? – спрашиваю я. – Отпустил, а затем послал за нами убийц.
– Не посылал, – цедит Водимир. – Турбой – сам.
– Зачем?
Кривая улыбка:
– Он – в своем праве. Ты убил его брата.
– Допустим. – Я соображаю, что тяну время. Мне не хочется его убивать. Мы – по разные стороны фронта, он – мой противник. Но не враг. – Ты не ответил на мой вопрос. Почему ты меня отпустил?
Водимир еще сильнее кривит губы. Ему больно, он готов умереть. И он не боится.
– Отпустил, потому что вспомнил. Это тебя года три тому привели ко мне с оружием моего гридня Главы.
– Ты вспомнил, – цежу я. – А я и не забывал.
Стюрмир наконец подловил противника, сбил с ног и придавил сапогом руку, заставив выпустить меч…
– Если бы тогда сказал, что ты – из нурманов…
– Ты бы не стал отнимать у меня мое?
– Ты сказал, что купил оружие. Но забыл добавить, что заплатил за него железную цену. Так вы говорите, да? Сказал бы, что ты убил Клыча, и всё бы осталось у тебя по праву добычи. Возможно, я предложил бы место за своим столом…
О как!
Пара слов – и я никогда не стал бы викингом.
И не увидел Гудрун. И не побратался бы с Медвежонком. И мой Белый Волк не пришел бы ко мне…
В общем, это хорошо, что я тогда не сказал, что убил Клыча.
И мне стоило бы поблагодарить Водимира за то, как он со мной обошелся. Всё, что нас не убивает…
Да, он мне нравится. И обиды между нами больше нет. Было… недоразумение, с которым разобрались. И что теперь?
– Ладно, – буркнул князь и выпрямился настолько, насколько позволяла раненая нога. – Поговорили, и будет. Заканчивай, что начал.
Он видел, на что я способен. И он не знал, что мой Волк ушел.
Есть ли у него шанс со мной управиться? Он ранен, я – тоже. Нога, кстати, разболелась не по-детски.
Но я не хочу с ним драться не поэтому.
Хреновый из меня викинг. Вон Стюрмир головой дергает: мол, можно я его прикончу?
Врагов здесь в живых не оставляют. А кто оставит – пожалеет. Убей меня тогда Водимир, избежал бы многих неприятностей. Возможно, и князем остался бы…
Хреновый из меня викинг.
Но здесь – не Скандинавия. Здесь – Русь. Россия. Пусть даже никто из нынешних жителей этой земли об этом ведать не ведает, здесь всё равно земля моих предков. И закон тут должен быть другим. Долг платежом красен. Водимир дал мне шанс – и я ему возвращаю.
– Уходи!
– Что? – Князь не понял.
– Убирайся, пока я не передумал! Вон, коня возьми! – Я показал мечом на лошадку, чья уздечка запуталась в ветвях. Такую и раненому оседлать несложно.
Не верит. Или не понимает? Ну да. Перебить всю пристяжь и оставить в живых вожака…
Сам бы он такого точно не одобрил.
– Забирай своих и убирайся. Стюрмир, отпусти этого! И ты, – я показал мечом на раненного в бедро, – ты тоже проваливай!
– Опять… – проворчал мой хирдман, но ногу с запястья убрал, позволив дружиннику встать. Хм, а у гридня-то всё плечо в крови, аж с пальцев на землю капает.
Стюрмир ворчит. Он знает, что у его хёвдинга с головкой проблемы. Добрый не по времени. Но еще у меня репутация человека, который способен предвидеть будущее…
– Убирайся, я сказал! – гаркнул я, и Водимир осознал, что это не издевка.
Неловко, припадая на раненую ногу, он дохромал до коняшки, распутал повод, привычно забросил тело в седло, охнул от боли, но удержался, выпрямился. Подождал, пока парочка раненых разберется по седлам, а потом попрощался со мной по-своему:
– Велика твоя удача, Ульф Свити. Но, выходит, не больше моей.
Засмеялся хрипло, дернул узду и уехал.
Зачем я его отпустил?
– Зачем ты его отпустил? – ворчал Стюрмир, сдирая доспехи с убитых. – Конунг бы за него серебра по весу отмерил.
– Тебе мало серебра, что со мной добыл? – огрызнулся я.
Бури подвел мне одного из трофейных коней, подставил ладони ступенькой…
Несколько мужчин, стоявших в воротах, проводили нас хмурыми взглядами, но напасть не рискнули. Один взгляд на убитых дружинников – и сразу отпадает охота с нами ссориться.
* * *
– Ушел, – сообщил я Рюрику три часа спустя. – Оставил заслон, который мы побили, а сам ушел. Мы не догнали.
Стюрмира и Бури я предупредил: о том, что случилось на самом деле, – ни слова.
Датчанин еще немного поворчал, а Бури просто кивнул. Чем дальше, тем больше нравится мне мой новый боец. Прям что-то родственное в нем ощущаю.
– Сбежал, и ладно! – махнул рукой Хрёрек. – Без дружины Водимир – никто.
Будущее покажет: вот тут он ошибся, датский конунг и ладожский князь.
А сегодня мы победили. Это главное.
* * *
Да, насчет построенного Водимиром города уже ошибся я. Стать Великим Новгородом ему было не суждено. Жителей его Рюрик переселил в Ладогу, а сам город сжег.
Но это – уже другая история.