– Хорошо бьет, – оценил Пиф. – Я просто проверил на всякий случай… А сейчас Пиф сделает «паф!» по-настоящему.
Он опять упер ствол мне под подбородок, но вдруг развернулся и выстрелил в Бориса. Тот дернулся, ухватился обеими рукам за шею, из-под ладоней выступила кровь. Я увидел боль, но еще больше – изумление в глазах бывшего свояка. Через секунду он стал «бывшим» во всех смыслах. Вторую пулю его былой командир влепил ему в глаз. Хоть пуля и являлась резиновой, Борис рухнул спиной на бетонный пол. Пустая глазница заполнилась кровавым месивом. Он был мертв.
– Конечно, ты не вступал в наследство. И не вступил бы, я об этом позаботился, – открыл мне секрет Пиф.
– Тебе надо, чтобы наследницей стала Элеонора? – догадался я. Говорить было трудно. Мои зубы выстукивали морзянку. – А меня тебе просто требовалось убрать чужими руками? – На «вы» я эту мразь называть больше не мог.
– Естественно. – Он будто и не заметил моей фамильярности. – Представляешь, Боренька явился ко мне с известием, что его теща хочет «оккупировать» «Черноморочку». Людей тут своих расставить! Ей надо только умело тебя – наследника новоявленного – обработать, дескать. Вот наглость!
– Зря он с тобой поделился.
– Зря Богданыч наследство тебе оставил! Я-то надеялся, что состояние отойдет Элечке. Он мне только задачу усложнил! Элеонора, в свою очередь, все завещает мне. Никто не удивится, поскольку многие знают, что у нас с ней роман. Элечка долго не протянет…
– Ты ей в этом поможешь? – усмехнулся я.
– Ну, если болезнь затянется, то из гуманных соображений – придется. А может, и потерплю. Я ведь уже фактически стану распоряжаться пансионатом, – охотно поделился со мной преступник своими надеждами.
– Может, и Богданыча – ты?
– Ну, нет! – отклонил Пиф. – Уж всех собак на меня не вешай.
– Элеонора не оставит пансионат тебе. С какой стати?
– Оставит. И не только пансионат, но и все квартиры, и деньги, доставшиеся от всех ее кобелей. Нотариус – мой человек. Можно было бы просто уничтожить завещание, кабы Богданыч не предал его огласке. Не пришлось бы огород городить… Я нашел Элечке нотариуса, когда она оформляла на себя недвижимость еще первого мужа. Его же порекомендовал и Богданычу. Имеется достаточное количество чистых листов с подписями Элеоноры. Текст можно набрать любой. – Он вытащил из-за пояса пистолет.
– Тебя все равно вычислят, – сказал я. Пиф достал из кармана перчатки, надел их и тщательно протер тряпкой, взятой с моего верстака, рукоятку «макарыча».
– При чем здесь вообще я? – спросил он. – Думаешь, это я тебя убью? – он сделал упор на местоимении «я». – Нет. Это Борис убьет тебя. А ты – его. Очень кстати подвернулась эта травматическая «хлопушка». Я уж думал как-нибудь тут нож приложить к картине, когда просил Бореньку привезти тебя за город…
– Мы что, по твоему сценарию, одновременно друг в друга выстрелим? Как на дуэли? – затравленно усмехнулся я.
– Ну, зачем же? В полиции не все идиоты. Я выстрелю тебе в ногу, подожду, пока ты истечешь кровью. Потом отстегну наручники и вложу тебе в руку травматический пистолет. А Боренькину пушку ему подложу. Еще вот этот кусок проволоки брошу рядом с тобой. Как будто ты сумел им расстегнуть наручники. А то след-то от наручников останется, его не скроешь… Все будет выглядеть правдоподобно.
Он вытащил из-за пояса Борисов пистолет с глушителем, направил ствол мне в ногу, но в этот момент позади него раздался какой-то звук, в просвет между створами ворот проскользнула неясная фигура. Пиф развернулся и получил сокрушительный удар в лоб – бейсбольной битой, как потом выяснилось. Но старый профи успел, не целясь, нажать на спусковой крючок. Тамара, а это была она, вскрикнула и упала на колени, хватаясь за бок.
– Тома, держись! – воскликнул я. – Отстегни меня!
Она постаралась превозмочь боль, привстала, но упала.
– Не зря я за тобой поехала от мастерской! – выкрикнула мне с истерическим смехом. – Как чуяла беду!
– Молчи! Только не убирай руку! Зажми рану, зажми! Ключ от наручников у него! – я показал ей на труп свояка. Тамара стонала, но кое-как, на четвереньках, опираясь на одну руку, другой зажимая рану, все же доползла до мертвого Бориса и отыскала ключ. Протягивая его мне, она потеряла сознание. Ключ выпал из руки. Еле-еле я дотянулся до ключа ногой и, судорожно шаркая носком ботинка по цементному полу, кое-как подвинул к себе ближе этот маленький ключик, сумел добраться до него пальцами свободной руки. Освободившись от оков, я приволок Пифа к верстаку и застегнул браслеты так, чтобы между его руками оказалась «моя» ножка верстака. Теперь я, напротив, порадовался, что когда-то на совесть вцементировал ее в пол! Может, у меня все же был дар предвидения?.. Дальше – ринулся в машину, курочить автомобильную аптечку. Извлек бинт, вату, сделал тампон и наложил Тамаре на рану. Так и держал, пока не приехала «Скорая». Прибыла полиция, появился Банников…
Пиф по приезде полицейских вздумал ломать комедию. Мол, он хотел меня спасти, а я чего-то не понял…
– Слышишь, ты! Старый рубака! Не старайся! – крикнул ему. – Я специально загнал машину кормой вперед. Там регистратор все записал. Кстати, и наш разговор с Борисом, который вели дорогой…
– Что вы говорите, Василий Сергеевич? – изображая сожаление к моей глупости, спросил Пиф. – Ваш свояк, как я успел понять, пока вы его не застрелили, был человек опытный. И что же, он не отключил регистратор в машине?!
– Отключил. Тот, что на панели стоял, подарочный. На день рождения коллега по работе вручил. Но имеется еще штатный, Пиф Валерич! Камера вмонтирована в салонное зеркало. Вы не наворовали на хорошую машину с Борей, поэтому ни хрена не знаете!..
Тамара шла на поправку, я каждый день приезжал к ней в больницу. Она наконец собралась с духом, заговорила:
– Я должна рассказать, как все вышло…
– Тебе нельзя говорить пока. Давай лучше я сам предположу, как все было. А ты кивай. Биржа встретила тебя случайно или выследила и угрожала сдать в полицию. Узнала в тебе бывшую секретаршу директора жилищной пирамиды. Навыки химичить, приобретенные тобой в инвестиционном фонде, под носом у папаши Артура, не прошли даром. По ходу дела разбила сердце его сынку… Нет, нет! К прошлому я не ревную!.. Ты ведь «делала карьеру на свой манер». Девушке с красным дипломом не терпелось достичь материального благополучия!.. Удивляться нечему – время такое настало, – вздохнул я. – Все кинулись достигать материального благополучия! Кроме тех, которые просто выживали… Когда мы с Борисом явились выручать тещины денежки, я не узнал в девушке в дымчатых очочках тебя. Сколько лет прошло после «Дружбы»! А ты меня узнала. С тех пор и считала меня выдумщиком, а ни за какие не за книжные романы, о которых узнала впоследствии… Ты боялась вовсе не полиции, а вашей с директором бывшей «крыши», которой жилищная пирамида задолжала. К «крыше» имел отношение сынок Пепе Длинный Чулок. За пирамиду ты отсидела, но денежки остались при тебе. Директор сгинул в тюрьме. Ты заручилась поддержкой тети Тани. Никакая она тебе не родственница. Хотя как посмотреть. Вы сидели вместе, она тебе жизнь спасла. Это со слов Банникова. Тетя Таня была в авторитете, но решила отойти от дел. Говорит, что много хороших книжек в тюрьме прочитала. Жаль, мол, не читала в юности… Но это она – так. Проймешь матерую волчицу книжками, как же!.. Она взяла тебя под свое крыло. Устроила на работу. С судимостью ведь нелегко устроиться. Дизайн и строительство в твоей конторе так – ширма. Чертеж, прикрепленный на твоем кульмане, за время нашего знакомства не пополнился ни одной линией. На самом деле фирма занимается отмыванием денег, периодически меняя название и реквизиты, верно? У тебя достаточно средств для спокойной жизни, но буйная фантазия, о которой ты говорила, толкает на новые приключения, не так ли? Тете приключений в жизни уже хватило, но любопытство – великая вещь. Вам стало интересно, для чего же Галя Биржа хотела, чтобы ты сблизилась со мной? Что за корысть ею двигала? Она сразу тебе всего не сказала. Просто велела поработать на нее, подобравшись ко мне поближе. За это она обещала не сдавать тебя сынку Пепе. Даже не знаю, сказала ли ты Бирже, что была знакома со мной ранее, или это Гале просто так повезло? Лучшей кандидатуры она не нашла бы. Моя бывшая жена отказалась по новой выстраивать со мной отношения. Дочь Гали Биржи, моя свояченица – Вика – с заданием втереться в доверие тоже не справилась. Хотя старалась, пожалуй, даже круче, чем мать велела! – Эти свои слова я пояснять не стал.