– Ужас какой! – Катя встала, отпихнув Яшу. – Пойду Жанке позвоню…
Однако прежде раздался звонок в дверь, и Катерина отправилась открывать.
– Спроси кто! – крикнула Ирина, потому что звонок был не свой, не Наташкин и не соседский, а какой-то посторонний и неуверенный.
Катька, конечно, распахнула дверь, не спрашивая, и окаменела на пороге. Ирина, не слыша голосов, встревожилась и поспешила в прихожую.
У двери стояла Жанна. Но, боже мой, в каком она была виде! Волосы растрепаны, да так сильно, что стояли дыбом, и голова Жанны напоминала рассерженного дикобраза. Кое-как накрашенные губы размазались, казалось, что рот малость сдвинут в сторону левой щеки. Длинное пальто застегнуто не на те пуговицы, пестренький шарфик не обернут вокруг шеи, а висел где-то сзади. Под мышкой Жанна держала какой-то предмет, в котором Ирина с изумлением узнала картину. Впрочем, большее изумление вызывал внешний вид подруги.
– Девочки! – плачущим голосом простонала Жанна. – Девочки-и!
– Что такое, что случилось? – заквохтала Катя. – Жанночка, дорогая, заходи!
– Девочки-и! – повторяла Жанна.
Не выпуская из рук картину, она попыталась снять пальто, пуговица не расстегивалась, тогда Жанна рванула ткань, и пуговица отлетела.
– Что ты делаешь? – вскричала Катя. – С мясом ведь выдрала, теперь пальто пропало!
– Что там пальто! – горько ответила Жанна. – Вся жизнь пропала!
Под пальто у нее оказался костюм из бледно-розовой тонкой ткани, весь в рюшечках и воланах. Воланы были смяты, а юбка перекошена, то есть молния была не сзади, а сбоку. Несмотря на трагическую ситуацию, Ирина невольно улыбнулась, так не похожа была нынешняя Жанна на ту, прежнюю, в стильных костюмах и с серебром в ушах.
– Смеешься? – спросила Жанна, сверкнув глазами. – Радуешься моему горю?
– Да что ты, – опомнилась Ирина, – как ты могла подумать…
– Да все правильно! – Жанна без сил махнула рукой. – Все верно, я полная дура, сама во всем виновата…
– Да что у тебя стряслось? – одновременно вскричали подруги. – Можешь ты толком объяснить?
– Не могу, – вздохнула Жанна и пальцем вытерла набежавшую слезу, – так на сердце тяжело!
– Да ты проходи на кухню, – суетилась Катя, – чайку попьем…
– Что чай? – горько вопросила Жанна, но пошла на кухню, по-прежнему прижимая к груди картину.
Проем был узковат для них двоих, Жанна юбкой зацепилась за косяк, волан оторвался, и она бросила его на пол. Яша тут же подхватил кусок розовой ткани и умчался с ним в комнаты.
– Да поставь ты наконец эту картину на пол! – в сердцах высказалась Ирина. – Зачем ты вообще ее притащила?
– Это подарок, – Жанна скривила губы, – на память оставила, последние брызги шампанского, так сказать!
Катерина мазала бутерброд паштетом.
– Не хочу я чаю! – Жанна отвела Катину руку с чашкой. – Покурить бы!
– А у тебя нет?
– Да я же бросила! – с досадой сказала Жанна. – Ашотику не нравилось…
Видя, что при упоминании этого имени Жанна снова собралась зарыдать, Ирина тотчас сорвалась с места и понеслась в комнату дочки. Порывшись в ящиках письменного стола, она нашла мятую пачку сигарет. («Ах, паршивка, а матери говорит, что не курит!»)
– Ой, девочки, – начала Жанна, затянувшись сигаретой, – что со мной было…
– Рассказывай по порядку! – вклинилась Катька.
И Жанна, поминутно вздыхая и сморкаясь, рассказала следующее:
– Значит, решила я приготовить настоящий армянский обед…
Жанна еще раз перечитала рецепт.
Блюдо называлось «Мусаха с овощами».
«…говядину нарезать кубиками весом по десять-пятнадцать граммов и обжарить…»
– Господи! – вздохнула Жанна. – Что же мне, взвешивать каждый кубик?
«…в посуду положить слой овощей, на них слой жареного мяса, смешанного с репчатым луком и рисом, закрыть половинками помидоров, залить бульоном так, чтобы продукты были покрыты, и тушить. Тыкву, картофель, баклажаны, нарезанные ломтиками, перед тушением обжарить, капусту ошпарить…»
Жанна схватилась за голову.
Сегодня она решила приготовить для Ашота что-нибудь особенное, какое-нибудь настоящее армянское блюдо. Мама Беатриче Левоновна была в таких делах мастером, и рецепты нашлись в неограниченном количестве. Все продукты Жанна купила на рынке, самого лучшего качества, но привычки к готовке у нее не было, и все получалось совсем не так, как нужно.
Если бы вместо этого надо было составить самое сложное завещание или договор о совместном владении! Даже если бы нужно было в полевых условиях починить автомобильный карбюратор!
Но на кухне Жанна чувствовала себя далеко не так уверенно, как в собственном офисе или автомастерской.
Но нет, ее не испугают трудности, ради любимого мужчины она преодолеет все препятствия!
«…закрыть половинками помидоров…»
Злополучные половинки выскальзывали из рук, переворачивались, но никак не хотели укладываться красивыми ровными рядами.
Может, приготовить «Хазани хоровац»? Кажется, это проще, по крайней мере, не надо закрывать мясо половинками помидоров!
Она еще раз перечитала рецепт.
«…залить бульоном так, чтобы овощи были покрыты…»
Господи! Она же забыла приготовить бульон!
Нет, жизнь домохозяйки далеко не так легка и безоблачна, как это кажется со стороны! Конечно, можно нанять кухарку, это гораздо проще и даже дешевле, если принять во внимание, сколько стоит Жаннино время, но разве можно допустить, чтобы чужой, равнодушный человек готовил еду для ее любимого мужчины? Нет, так низко она никогда не опустится! Что там нужно сделать с половинками помидоров?
Жанна вытерла пот со лба тыльной стороной руки и поставила кастрюлю на огонь. Она подумала, что вполне заслужила чашечку хорошего кофе, совсем маленькую, чуть больше наперстка…
Но кто-то, кто распоряжался в небесной канцелярии Жанниной судьбой, решил этого не допустить. Едва Жанна поставила на огонь маленькую медную джезву – самую маленькую из тех, что Ашот привез из Ливана, – как зазвенел дверной звонок.
– Бегу! – закричала Жанна, на ходу снимая передник, и на крыльях любви помчалась в прихожую.
Прежде чем лететь на звонок, ей стоило бы немного подумать.
Ашот обычно открывал дверь собственным ключом, а если звонил – звонил совсем по-другому, двумя короткими звонками. Но влюбленная женщина утрачивает способность логически мыслить.
Жанна распахнула дверь…
И счастливая улыбка сползла с ее лица.
Вместо любимого мужчины на пороге стояла разбитная бабенка лет примерно тридцати пяти, с темно-рыжими завитыми волосами, в вызывающе короткой юбке и розовом свитере, нагло обтягивающем выдающийся бюст.