Вздрогнув, я с трудом разлепляю веки и вижу через лобовое стекло волкособа. Он стоит метрах в пяти от машины.
– Теперь мы одно целое? – спрашиваю я. – Что, так и будешь пасти меня, пока я не сдохну тут от холода?
Неожиданно зверь шумно принюхивается, втягивая морозный воздух и выдыхая теплые клубы. Внимательно глядя на меня он, подняв морду, долго и протяжно воет.
«Словно поминает, – мелькает у меня в голове. – К чему это он, интересно?»
Я чуть приоткрываю дверь, так, чтобы можно было высунуть голову наружу, и к своему ужасу понимаю, что откуда-то из-под земли доносится неразборчивое бормотание. Кровь тугими толчками стучит у меня в висках.
«Не поминай лихо, пока оно тихо… Вот и пожаловали по мою душу каннибалы».
Первая мысль – выскочить из машины и рвануть сломя голову, но я лишь ухмыляюсь, проклиная прокушенную ногу. Далеко ли я убегу? Смотрю на волкособа.
– Ну что, загонщик хренов, навел на меня каннибалов, доволен?! – мой крик уносит ветер.
«Когда-то они были людьми, они и сейчас люди, но другие… – Хирург дрожащими пальцами подносит сладковато дымящую самокрутку к губам. Смежив веки, он глубоко затягивается и, выпуская кольца терпко пахнущего дыма, едва слышно продолжает: – Истинные дети ночи. Наверное, это естественный отбор, и мы обречены. Быть может, они – наша следующая эволюционная ветвь, а?»
Решив рискнуть, я выхожу из автомобиля и направляюсь в сторону завода. Волкособ следит за мной, но с места не двигается. В этот момент я замечаю, что недалеко от меня приподнимается пласт снега. Я ныряю в сугроб. Слышится характерный лязг железа о бетон. Пробив слой снега, выпрастывается рука, сжимающая остро заточенный арматурный прут.
Расширяя образовавшуюся щель, каннибал рывком отбрасывает примерзшую канализационную крышку в сторону и протискивается наружу.
– Один выстрел – один труп, – шепчу я, прицеливаясь.
Каннибал, замотанный в какое-то рванье, издает гортанный крик, в котором мне послышалось слово: «Мясо!..». Он пялится на меня через линзы противогаза и мгновение спустя получает прямо в лоб девять граммов свинца. Его голова дергается назад, пуля проходит навылет, снег окрашивается красным. Каннибал падает в колодец.
В этот момент кто-то вдалеке пронзительно свистит. Волкособ, поставив уши торчком, поворачивает морду на звук и растворяется в ночи.
«Хотел бы я знать, кто тебя выдрессировал, но явно не эти уроды», – думаю я.
Секунду спустя морозный воздух наполняется душераздирающими криками из подземелья. Сквозь шум ветра в них с трудом угадываются слова:
– Тут!..
– Он здесь!..
– Сюда…
Вслед за первым уродом из колодца показывается второй. Действуя осторожнее, чем собрат, каннибал, не показывая головы и выбросив только руку, резким движением кисти метает нож в то место, где я только что был, и тут же ныряет вниз. Но недаром меня прозвали Тень. Тварь не учла снайперского опыта: засветился – меняй позицию. Заранее отползя на пару метров правее люка, я уже выцеливаю его.
Жду. Каннибал, потеряв терпение, медленно высовывается до половины корпуса. Жму на спусковой крючок. Одеревеневшая рука не слушается меня. Дергается. Выстрел эхом разносится по улице. Я промахиваюсь – пуля сносит каннибалу лишь ухо. Бешено молотя руками по снегу, он оборачивает ко мне залитое кровью и покрытое язвами лицо. Или морду? За респиратором сразу не разберешь. Людоед кричит:
– Тварь!..
Стиснув зубы от боли в ноге, я живо подползаю к нему. Жалея последнюю пулю, подбираю канализационную крышку и с размаху опускаю ее на голову потрошителя. Слышится сухой треск разбитого черепа. Каннибал, хрипя, утыкается мордой в грязь. Я хватаю его за плечи, спихиваю в колодец. Смотрю вниз, как людоед летит вниз и падает на первого каннибала. Снизу ощутимо тянет дерьмом и гнилью. По трубе эхом разносится крик.
Перекатившись, я подбираю нож. Не придумав ничего лучшего, закладываю его рукояткой вверх за лямку бахилы ОЗК (чем не ножны, а?) и замираю. Из глубины колодца доносятся вопли и неожиданно затихают, словно кто-то неведомый отдал им приказ: «Не орать!». Секунды растягиваются в минуты.
«Все, писец, – обреченно решаю я. – Осталась одна пуля. Можно застрелиться. Или… – странное предчувствие заставляет меня до зубовного скрежета сжать челюсти. – Побарахтаюсь еще, и не из таких ситуаций выплывал…»
Слышу вдалеке голоса, резкий смех сменяется гортанными криками. Так орут дикари. Снег скрипит под тяжестью ног. Страх волной накатывает на меня. Я с жадностью хватаю ртом воздух. «Прозреваю». Отползаю в сторону и прислоняюсь спиной к дверце раскоряченного посередине дороги «Ларгуса». Водя стволом из стороны в сторону, я отчетливо вижу, как из тьмы один за другим выныривают каннибалы. Неразборчивый многоголосый говор заполняет пространство. Они приближаются. Берут в полукольцо. Смотрят на меня. Оценивают, но не нападают. Страх, от которого еще минуту назад меня колбасило, уходит на второй план. Наверное, это срабатывает внутренняя самозащита, не позволяя мозгу отключиться и перестать оценивать ситуацию.
Рассматриваю каннибалов. Так близко, как, наверное, еще никому не приходилось из наших. Я с улыбкой отмечаю про себя, что такой возможности мне, скорее всего, больше и не представится…
«Эти, должно быть, из первого поколения, больное «старичье», – я рассматриваю искривленные, точно поломанные фигуры, замотанные в мусорные мешки и латаные-перелатаные дождевики. Сквозь эрзац-«защиту» проглядывает жуткая мешанина из самой разнообразной и порядком изношенной одежды. Самый последний бомж выглядел бы рядом с ними как хорошо одетый человек. Словно все, что было на помойках и свалках, каннибалы сначала выгребли, а потом надели на себя, причем все сразу. У многих тварей не хватает конечностей.
– Даже противогазы и респираторы нацепили. Здоровье, что ли, берегут? – продолжаю я мысленную экскурсию, видя, что у большинства закрыты лица. – Цирк уродов на выезде. Радиация незаметна. Интересно, они фильтры догадываются менять? Вряд ли. Все мозги давно выжгло. Хотя оружием пользоваться не разучились», – смотрю на ружейные «обрезы», нацеленные мне в грудь. Но у большинства – колюще-режущее оружие самых разнообразных форм и размеров: тесаки, ножи, топоры, грубо вырезанные дубины, утыканные гвоздями, диски от циркулярных пил, висящие на намотанных на кулаки цепях…
Ощущение такое, словно время повернулось вспять, и я оказался в махровом средневековье. Хотя, в принципе, так оно и есть…
Взгляд выхватывает из толпы других… пытаюсь подобрать подходящее слово… тварей. Видимо, второе поколение, гораздо лучше адаптированное к жизни в нашем мире. В них от человека уже меньше.
Невысокие, приземистые, сгорбленные туловища. Под грязным тряпьем заметны сильные мышцы. Чуть сплюснутые головы. Вместо противогазов – самодельные повязки-респираторы. Глубоко посаженные, непропорционально большие глаза следят за каждым моим движением. Длинные руки сжимают короткие зазубренные тесаки и копья, сделанные из обрезков металлических пластин и остро отточенной арматуры. Огнестрела не видать. Эти предпочитает холодное оружие, и я знаю, почему… Бой на коротком расстоянии, когда можно рассмотреть глаза своей жертвы и почувствовать, как сталь вонзается в плоть.