У нас в стране несдержанность чувств и совсем уж экзотические проявления благорасположения к Яшину, вроде тех, что мы вспомнили (и тех, что еще всплывут по ходу этих заметок), случались достаточно редко. Разве что пару-тройку раз, включая прощальный матч 27 мая 1971 года между сборной ФИФА и сборной «Динамо» (2:2) в 100-тысячных Лужниках, когда спекулянты, в просторечии барыги, впервые с 40—50-х годов «толкали» билеты по десятикратной цене, а у приемной директора стадиона и «литерных» касс для привилегированной публики часами толпились генералы, депутаты, академики, народные артисты.
Почему же Яшин реже, чем за границей, вызывал тайфун эмоций? Большое видится на расстоянии? Нет пророка в своем отечестве? Да, были некоторые основания утверждать, что Яшина распознали и оценили за рубежом раньше и почитали больше, чем у нас. Но, скорее всего, всплески благоговения перед ним были здесь не столь сильны как раз потому, что никто истинную цену Яшину не знал так, как мы, и восприятие футбольных подвигов этого человека, соответствующее столь высокой пробе, стало попросту делом привычки.
Можно ли было не ценить лидерское – по высшим игровым и моральным критериям – участие Яшина в поворотных событиях истории отечественного футбола, когда в 1954 году была воссоздана сборная страны, когда после длительного перерыва с 1936–1937 и 1945 годов пришлось заново и более основательно, уже с ее участием, прорубать окно в футбольную Европу и открывать Южную Америку, когда были обеспечены победы в престижных мировых и континентальных турнирах? Именно Яшин был героем первых матчей, снискавших сборной СССР широкую международную известность, прежде всего знаменательных побед над чемпионом мира сборной ФРГ в 1955–1956 годах и лидером мировой классификации 50-х сборной Венгрии, первых выступлений в Южной Америке («Динамо» в 1957-м и сборная страны в 1961 годах).
С Яшиным больше, чем с любым другим из его коллег по сборной, связана серия первых, а в некоторых случаях и единственных турнирных успехов, таких, как олимпийское «золото» 1956 года, выигрыш Кубка Европы 1960-го и второе место 1964 годов, бронзовые медали за четвертое место в чемпионате мира 1966 года. Никто из советских футболистов в 60-х годах с такой регулярной обязательностью не приглашался в сборные мира и Европы, а тогда это было показательно и престижно – не то что теперь, когда выставочные матчи стали дежурными, а значительными событиями перестали считаться, поскольку ФИФА и УЕФА частят с их проведением и приглашают выступать в них кого ни попадя, исходя не столько из класса игроков, сколько из политкорректной представительности стран и континентов. И вот венец яшинских творений – престижнейший приз еженедельника «Франс футбол» под названием «Золотой мяч» как лучшему футболисту Европы 1963 года.
Это была первая индивидуальная награда советскому мастеру, до сего дня единственному среди вратарей и единственному среди россиян. Менее известно, точнее широкой публике вовсе неведомо, что Яшин по опросам «Франс футбол» удостоился семи суммарных, итоговых упоминаний среди лучших европейских игроков разных лет, причем шесть раз попадал в первую годовую десятку, а четырежды – в первую пятерку. К такому международному признанию даже близко не подобрался более чем за полвека существования конкурса ни один из вратарей, игравших и играющих в Старом свете (а он с давних пор собирает сливки и с других континентов), равно как ни один из отечественных футболистов любых амплуа.
Выражение «вратарь – половина команды» не затертый штамп, а сугубо практическая футбольная аксиома, фиксирующая наибольшую ответственность голкипера среди всех игроков. И один из лучших предшественников Яшина Анатолий Акимов вовсе не обозначал «ведомственный» подход, когда настаивал, что «самым сильным футболистом в команде должен быть страж ворот: ошибку полевого игрока еще можно исправить, а при ошибке вратаря гол неминуем. Спокойные, уверенные действия вратаря позволяют всей команде вести матч по избранному плану, без излишней нервозности». Яшин без подсказок со стороны, сам уже в начале профессионального пути дошел до понимания повышенной вратарской ответственности и вратарского авторитета для командного успеха. Говорил, что «вратарь должен быть первым по трудолюбию, тогда станет авторитетом для других».
Именно плодотворность особой миссии голкипера была определяющей в высоких результатах московского «Динамо» и сборной СССР 50-х – отчасти 60-х годов. Причины последующего снижения результатов, конечно же, многообразны, но нельзя считать случайным, что начало этого отката совпало с разреженностью выступлений Яшина, лимитированных в конце 60-х возрастом, болезнями, травмами, наконец, понятным желанием тренеров апробировать новых вратарей, чтобы уход Яшина не застал обе команды врасплох.
В других странах, разумеется, тоже водились сильные вратари, но все-таки они, как правило, котировались ниже полевых виртуозов. У нас же издавна сложился культ вратарей, возникла целая вратарская школа (ныне утраченная, как и множество других преимуществ в самом футболе, спорте вообще и других сферах). В силу такого отношения к вратарям и персонально благодаря Яшину Советский Союз, Россия приобрели еще один штрих столь греющей нас исключительности: только в нашей стране (да еще в Дании с Петером Шмейхелем) зарегистрировано верховенство вратаря в рейтинге лучших футболистов страны за длительные исторические периоды, вплоть до целого столетия.
В любых опросах, кто бы ни был в них задействован – профессиональные эксперты или любители спорта, Лев Яшин неизменно и безоговорочно включался в символические сборные СССР за 50 лет (1967) и России за 100 лет (1997), с большим перевесом избирался футболистом № 1 СССР (1987 – к 70-летию советского футбола) и России (1998 – к 100-летию отечественного футбола, 2003 – к 50-летию УЕФА), был провозглашен советским спортсменом № 1 (1967 – к 50-летию Советского государства) и российским спортсменом № 1 за весь XX век (1996 – по опросу 484 деятелей спорта, науки и культуры; 1999 – по конкурсу-опросу читателей газеты «Спорт-экспресс» совместно с Олимпийским комитетом России; 1999 – по определению Федерации спортивных журналистов России) – впереди Всеволода Боброва, Владимира Куца, Ларисы Латыниной, Александра Карелина и других крупных величин. И даже был предложен среди грандиозных фигур российской истории для изображения на новых купюрах (пока не посчитали за лучшее украсить деноминированные рубли не портретами, а памятниками архитектуры).
Можно ли пройти мимо того, что Лев Яшин оказался единственным спортсменом, кто был номинирован в грандиозном общественном и телевизионном проекте «Имя России» наряду с выдающимися государственными деятелями, писателями, учеными? И какой колоссальный след нужно было оставить в биографии страны, чтобы по итогам голосования в Интернете занять 38-е место среди 50 самых заслуженных людей в многовековой истории Отечества, которые вправе олицетворять его?
На фоне такого абсолютного, безраздельного признания поначалу ошарашивает вопрос известного спортивного публициста Александра Нилина, прозвучавший первый (но не последний) раз в книге «XX век. Футбол» (1998): «А может быть, и спорно утверждение, что Стрельцов всех затмил-заслонил?..» Видно, футбольному летописцу померещилось, что «это уж нам теперь издали виден отчетливо он один. Тем более в подобном выделении нельзя не заметить и несомненной полемики с официальным признанием футболистом № 1, футболистом-символом Льва Яшина». Как говорится, хоть стой, хоть падай. Ведь все приведенные двумя абзацами выше выкладки как раз зеркало его, Яшина, неофициального признания, устойчивого общественного мнения, продолжающего ставить своему избраннику наивысшие баллы и через четыре десятка лет после окончания яшинской эры.