Вы и Яшин: что это – совпадение или вас что-то связывало с нашим вратарем? – спросил Пушкаша журналист Олег Винокуров в 1993 году.
Лев был моим давним, добрым другом. Мы познакомились в 1954 году, с тех пор подружились и были рады каждой встрече, а их случилось немало.
Вы встречались с ним и после того, как стали нашим «врагом»?
Но эта ситуация никак не отразилась на наших отношениях. Мы вообще никогда не касались прошлого в наших разговорах.
Пушкаш ценил, что политический водораздел не рассорил их с Яшиным, и, когда представилась возможность, у себя на второй родине, в Испании, здорово выручил приятеля во время проходившего там в 1982 году чемпионата мира. Яшин, приглашенный на чемпионат наряду с другими историческими величинами футбола, прилетел в Мадрид взвинченным: никак не мог отойти от оскорбительного отказа в выезде, первоначально объявленного партийными чиновниками спортивному – заместителю начальника спорт – комитетовского Управления футбола и, на минуточку, советской спортивной легенде. Придется коротко ввести читателя в курс этого неправедного дела.
В закрытом, выездном отделе ЦК КПСС, который стыдливо существовал без всякого названия, какой-то самодур решил не выдавать Яшину разрешение на визит в Испанию, поскольку приглашение было отправлено от имени известной табачной фирмы «Кэмел». Вето, оказывается, было наложено потому, что существовало решение ЦК КПСС о запрете рекламы табачных изделий. Объяснение, что это чистая формальность (спонсор чемпионата мира брал на себя прием всех почетных гостей), действия не возымело. Когда об этом сообщили Яшину, он почернел, произнес все матерные слова, которые знал, но употреблял редко, в данном случае – более чем объяснимо.
Ситуация складывалась препоганая: спортивной, если брать шире – национальной легенде плюнули в душу, да и другие легенды в Испании будут спрашивать, почему нет Яшина, так что опять придется молоть какое-нибудь вранье. В Управлении футбола нашли оригинальный, хотя и унизительный выход: включили Яшина в официальную делегацию на конгресс ФИФА вместо… переводчика, воспользовавшись тем, что тогдашний председатель Федерации футбола СССР профессор Б.Н. Топорнин знал языки и мог обойтись без сопровождения. Председатель Спорткомитета СП. Павлов, надо отдать ему должное, утвердил этот невинный обман. Однако Яшин отказывался принять «подачку», его с трудом уговорили – главным образом доводом, что чемпионат мира важнее этой обиды и он сам не простит себе, если пропустит такое событие. Но душевная рана не давала покоя и по прибытии в Мадрид.
Разместившись в отеле, первым делом созвонился с Пушкашем. Немедленно договорились о встрече у служебного входа на стадион «Сантьяго Бернабеу». Но по дороге Яшину стало плохо с сердцем. Когда увиделись, на нем лица не было. Ференц тут же помчался за коньяком. Гость «расширил сосуды» известным мужским способом и понемногу отошел. «Перебежчик» с добрым сердцем опекал Яшина все дни. Но, видно, обида или боль не оставляли его. Лев Иванович встретился мне в пресс-центре барселонского стадиона «Ноу Камп». он был мрачен и хмур. В ответ на мой тревожный вопросительный взгляд только вяло улыбнулся и махнул рукой.
СДьюлой Грошичем, родину не покинувшим, возможность пересекаться представлялась гораздо чаще. Особенно запомнились Яшину две встречи. Коллега множество раз бывал в Москве, но все недосуг было как следует познакомиться с историческими и архитектурными памятниками советской столицы. И покончив с уважительным «препятствием» – футболом, вырвался сюда в составе туристической группы. О том, когда приедет, предупредил Яшина. День проходит, другой, а звонка от друга все нет и нет. Тогда Лев Иванович сам разыскал коллегу в какой-то гостинице. И внезапно объявился пред очами всей группы. Бедный Дьюла оправдывался: насыщенная программа, как раз собирался звонить. Был, разумеется, прощен, посетитель сел в автобус с группой, по дороге давал пояснения вместо гида, а по возвращении в Венгрию участники поездки наперебой рассказывали родственникам и друзьям, что одну из экскурсий вел сам Яшин. О втором запомнившемся свидании в трагических для него обстоятельствах рассказ впереди.
Матчи с венгерскими футболистами были для сборной СССР неоценимой школой познания лучших европейских образцов и шлифовки собственных преимуществ, прежде всего для подготовки к серьезным международным чемпионатам.
Апофеозом выступлений возрожденной сборной стали три турнирные эпопеи, две из которых ознаменовались полным успехом. Победной оказалась вторая олимпийская попытка советских футболистов. Правда, состав участников в Мельбурне 1956 года был пожиже, чем в Хельсинки 1952-го. Вето на участие коснулось не только профессионалов, к чему футбольный мир давно привык, но и любых игроков, выступавших на чемпионате мира. Стало быть, затрагивались интересы социалистических стран, сохранивших любительский статус своих футболистов (хотя, как все понимали, никакими любителями они не были).
Удар пришелся прежде всего по золотому и серебряному призерам предыдущей Олимпиады сборным Венгрии и Югославии. Однако после кровавых событий в Венгрии ее футболисты вообще не прибыли в Мельбурн: официальные лица формально сослались на плохую форму команды. От дорогостоящего путешествия на край света отказались также Румыния и Польша. Югославия рискнула прислать второй состав, в котором, впрочем, оказались игроки, уже обкатанные в первом и позже в нем закрепившиеся, например, Тодор Веселинович и знаменитый Драгослав Шекуларац. Лишь футболисты СССР и Болгарии, не засветившиеся в чемпионате мира 1954 года, играли лучшими составами, причем болгары с Олимпиады-52 свой почти полностью сохранили. Вместе с югославами они и образовали триумвират фаворитов немного камерного турнира, в котором не набралось из-за отказов даже 16 участников. Олимпийские медали оспаривали всего 11 команд.
Однако задача стояла не такая простая. Турнирного опыта у мельбурнской сборной СССР не было, футбольный сезон к олимпийскому ноябрю-декабрю у нас давно закончился. После стартового выигрыша у объединенной (ГДР+ФРГ) команды Германии, которую представляли любители из ФРГ (2:1), сборную СССР подстерегала осечка в игре с футболистами Индонезии, которые незадолго до Мельбурна гостили в нашей стране и крупно проиграли не самым сильным клубам. Олимпийская ничья (0:0) со сборной СССР и 50 лет спустя остается главным достижением страны, никогда не отличавшейся даже в нефутбольной Азии. Бесполезными оказались и 27 (!) угловых, и 68 (!) ударов по индонезийским воротам, которые соперник защищал всей командой. «21 утомленный игрок и один очень замерзший вратарь Яшин покинули поле после 120 минут безрезультатной игры», – писала мельбурнская газета «Сан».
Образно, но не совсем точно: Яшин все время находился в движении, курсируя от линии ворот чуть ли не до центра поля, чтобы подхватить отбитый мяч и отправить его снова в штрафную индонезийцев. Его обители, казалось, никто не угрожал, потому что все нападающие соперников были брошены на защиту собственных ворот. Но однажды, незадолго до конца основных 90 минут, индонезийский центрфорвард подхватил мяч и что есть скорости понесся вперед. Выдвинувшийся ближе к центральному кругу Яшин бросился наперерез, своей решительностью смутил индонезийца, тот отпустил мяч и вратарь им завладел. И вдруг, к ужасу застывших аки изваяния партнеров, вскочивших на скамейке запасных и побелевшего как мел тренера Качалина, Яшин, вопреки всем канонам вратарского поведения, принялся обводить индонезийца. К счастью, финт удался, иначе форвард выходил один к пустым воротам. Что нашло на опытного голкипера? Заворожило наше полное преимущество? Или легкость, с которой отнял мяч у противника? Яшин и сам понять не мог. Больше за всю оставшуюся футбольную жизнь он таких авантюр не допускал. А тогда переволновался страшно, просил на повторную игру его не ставить. Переигровку сборная СССР легко взяла – 4:0.