– Люля, ты меня слышишь? Люля, проснись!
И почему-то стал чувствительно хлопать ее по щекам.
– Пожалуйста, проснись! Пожалуйста, прошу тебя…
И снова шлепок по щеке.
– Люля! Люда! Проснись, нужно проснуться, слышишь?
Это был не Владькин голос… Это был Артем!
Он что, тоже умер? – испугалась Люля.
…На нее наплыл гул. Переговаривались несколько мужчин. И громко, поперек гула, Артем:
– У кого-нибудь есть нашатырь?
– Да ты чо, откуда у нас? – почти над ее ухом раздался незнакомый мужской голос. – Вот «Скорая» приедет, так у них есть небось…
– Надо срочно привести ее в сознание, – тоже над ухом, только над другим, пробормотал Артем. И ее затрясли за плечи, затормошили: – Давай, Люля, давай, просыпайся!
…Свет был нестерпим. Глаза горели. Она тут же зажмурилась.
– Ну, наконец-то! – обрадовался Артем. – Ты не открывай глаза, не надо! Попробуй встать, я тебе помогу…
Странно, она жива. Странно… А как же Владька? Она ведь уже была с ним… И их снова разлучили!!!
– Осторожно, потихоньку… Вот так… Надо промыть глаза. Сейчас должна подъехать «Скорая», но пока хотя бы просто водой… Пойдем, моя хорошая, пойдем…
Он заставил ее набирать в горсть кипяченой воды и открывать глаза – сначала один, потом другой – в этой воде, и ей пришлось повторять это снова и снова, и втягивать воду в нос, и полоскать горло, и откашливаться…
Он ее замучил, совсем замучил. Она едва держалась на ногах. Но зато после этой долгой процедуры она сумела открыть глаза. Они были красными, воспаленными, но больше не слезились. Она даже увидела себя в зеркале…
Лучше бы не видела! Волосы, слипшиеся от бальзама и уже подсохшие, нос покраснел и распух, глаза тоже отекли – хороша же она!
– Спасибо, Артем… – Ей было неловко, что он видит ее такой. – Я приму душ, можно?
Артем подумал.
– Даже хорошо, я думаю. Горячий пар смягчит горло… Давай! – великодушно разрешил он.
После душа и впрямь стало полегче. Люля наскоро подсушила волосы, оделась и спустилась вниз. К ее изумлению, ее дом оказался заполнен целым отрядом мужчин в униформах… Пожарники! Что они тут делают? Ее дом снова подожгли?
Пожарники загудели, когда Люля вернулась в гостиную; кто-то даже присвистнул в знак приветствия.
– Ну и напугала ты нас, красавица! – проговорил один. – Мы думали, что ты неживая уже…
– Я тоже… – Люля закашлялась. – Я тоже думала, что я неживая, – хрипло закончила она. – А я – вот… пока живая… А здесь что, пожар был?
– Да нет, – весело откликнулся кто-то из пожарной команды. – Твой приятель Артем почуял неладное и еще из города всех повызывал наобум. Мы первые приехали. А «Скорой» все нет – тут, если б кто умирал, так уже помер бы давно! Во работнички! И милиция тоже хороша: человека сто раз убить успеют, пока они доедут, оперативные наши! – В его голосе звучала гордость за оперативность пожарной службы. – А мы ее тут ждем, придется рассказать, как чего… А ты ему скажи спасибо, Артему: он тебя спас. То есть спасли-то тебя мы, но если б он не додумался позвонить…
Все сидячие места в гостиной были заняты мужчинами. Ни один не сообразил, что ей трудно стоять.
– Можно я сяду? – Люля улыбнулась.
Мужики повскакивали разом.
– Да мне одного места хватит, – усмехнулась она. – Сидите. На кухне есть табуретки, возьмите, кому не хватает.
Она увидела, что у всех в руках было по банке пива: Артем додумался скрасить пожарникам ожидание милиции.
«Скорая» заявилась еще через пятнадцать минут, милиция тут же следом. За это время Люля узнала, что пожарники, приехав, поначалу осерчали: ни дыма, ни огня – ложный вызов! Но все-таки решили обойти дом. Увидели разбитое подвальное окошко, посветили фонарем: женщина на полу, то ли мертвая, то ли без сознания… Они скорей к дверям. И тот, что первым завернул за угол, успел заметить два таявших в темноте силуэта. Их окликнули, но силуэты стали таять еще усерднее, удаляясь. Пара добровольцев хотела было пуститься в погоню, но их образумили: бандиты (или воры?) могут быть вооружены. Не с брандспойтом же их догонять…
Пожарники дружно ввалились в дом: входная дверь была не заперта. А вот дверь подвала, напротив, не поддавалась. Сначала хотели выломать, но потом решили через окошко влезть: хлопот меньше, да и убытку тоже. Выбили все стекла и спустились. На месте поняли, что подвал наполнен слезоточивым газом… Дверь подвала открыли, женщину прямо на одеяле вынесли, а тут и Артем подоспел, из рук в руки, можно сказать, принял…
Артем, который все это время стоял у окна, ожидая вызванные машины, вдруг подошел к Люле, присел перед ней на корточки, дотронулся до ее руки.
– Видишь, Люля, судьба тебя хранит… Я же тебе говорил – хранит!
– Не столько судьба, сколько ты, – тихо ответила Люля. – Спасибо.
– А я что, – легко ответил Артем, поднимаясь. – Я просто орудие судьбы. Инструмент, так сказать. Посланник.
Он направился к окну и вдруг на ходу обернулся: подумал, что последние его слова прозвучали слишком многозначительно.
Но Люля не ответила на его взгляд. И он отвернулся к окну.
* * *
Собака съела без остатка куски тушеного мяса, которые Влад щедро вывалил в глубокую тарелку за отсутствием миски. Вылизала тарелку и вопросительно посмотрела на Влада: может, еще?
– Хватит, – ответил ей Влад. – Вот вода, пей, если хочешь. А не хочешь – иди спать. Вот твое место, смотри!
И он указал на подушки, разложенные в коридоре под вешалкой. У него в квартире почему-то оказалось очень много подушек, и он решил, что собаке будет на них удобно спать.
Однако псина, сходив вслед за Владом и изучив предложенные ей подушки, явно решила, что место на кухне лучше. Она залезла под кухонный стол, поближе к стенке, и грозно рыкнула, когда Влад, забравшись под стол, протянул руку, чтобы взять ее за ошейник.
– Что, плохо быть брошенной, да? – спросил Влад под столом. – Дуреха, чего скалишься? Я тебя не обижу… Ладно, сиди тут, в компании. Все веселее…
– Видал? Она пытается установить свои правила, – с удовлетворением проговорил Влад, вылезая задом из-под стола.
Кис смотрел на эту сцену с веселым изумлением. Тяжелый, высокий, массивный Влад с барственной внешностью и начальственными замашками полез под стол, где вел совершенно человеческий диалог с собакой!
Эта личность никак не складывалась в единый, цельный образ в его восприятии. Он был раньше, до амнезии, другим? Жестким, властным, как его внешность? А теперь вдруг стал чувствительным и отзывчивым?..
Да нет, так не бывает. Вследствие амнезии он мог потерять только маску. Забыть о ней, о дурацкой маске, навязанной штампами коллективного мышления, в котором доброта воспринимается как слабость… И потом, его почти легендарная дружба с погибшим Владькой! Мифы о мужской дружбе – Кис это хорошо знал – это все мифы доисторические. Эта дружба выдерживала мальчишеские драки, ссоры из-за девушки, невозвращенную десятку, но она взрывалась под тяжестью денег. Больших денег.