Как ни прекрасно это событие, как ни приятно и ни радостно, но Рамон Мунтанери никогда бы не решился на столь щедрое угощение и пышность всего того, что было устроено у стен Влахерны. И от этого молодой рыцарь чувствовал какую-то неловкость.
Ну, не может он позволить себе дорогие и огромные ковры, покрывающие специально возведенные деревянные подмостки для благородных гостей! И, наверное, не стал бы тратить огромные деньги на бесчисленные живые гирлянды из цветов и листьев дуба, флаги, полотнища, огромные, горящие в день, факела. А что сказать о длиннющих столах для благородных и далее вдоль улиц для черни? Столах, уставленных не только хлебом, пивом и дешевым вином. Еще с ночи горят костры, а в их пламя стекают соки сотен овец, коз и свиней.
А еще множество акробатов, фигляров, фокусников, дрессировщиков животных и борцов, что тут же приступили к развлечению толпы, едва рыцари под шум восхищенной толпы удалились в свои палатки. А над всем этим действом канатоходцы пошли по натянутым на значительной высоте своим канатным дорожкам, размахивая факелами. И народ уже не знал, куда направить свои глаза – то ли на этих смельчаков, то ли на ловкачей, что бросали в воздух и ловили стеклянные хрупкие шары, а также вращали сосуды с водой, не проливая из них ни капли. А тут еще появился дрессированный медведь, изображая неудачника, выпивоху и простеца. Ему мешала ученая собачка, вытаскивающая по команде хозяина из рядов зрителей то «скупца», то «расточителя», то «рогоносца», а то и настоящего воришку.
Забавно, весело, интересно!
Вот только Грета, милая Грета, все так же скованна и бледна.
О! Как она похорошела… Нет! Она стала просто красавицей за те несколько месяцев, что были они в разлуке. Даже и представить было невозможно, что можно еще более восхититься той, от восхищения которой замирало сердце. Вот оно девичье волшебство – волшебство, когда из нежного бутона в один миг раскрывается прекраснейшая роза. Ни глаз, ни души не отвести. Была красивой и желанной – стала прекрасной и божественной.
Причина ли в том, что разлука наполняет сердце разумом, а разум чувственностью? А может, в том, что приходит понимание единства тел и душ. А может, восхищение, усиленное тем, что его вторая половина готова разделить с ним его судьбу и даже прийти на помощь в момент опасности. Вот так – презрев все условности, преодолев свойственный девушкам стыд и неуверенность, броситься к ногам владыки и выпросить прощение за глупый проступок любимого.
Хотя… Повторись ситуация, барон Рамон Мунтанери вновь оставил бы свой пост на башне и бросился спасать любимую девушку. И пусть будет то, что будет.
Хотя… Сегодня это не то, что было вчера.
Вчера по полудню сам василевс принимал от каталонцев клятву на верность на время их службы в течение следующего года. Получившие щедрое денежное довольствие, рыцари из Испании и вместе с ними те, кто прибыл с бароном Мунтанери из Афинского герцогства, с радостью и готовностью поклялись новому сюзерену отдать свои жизни за него и за его империю. Теперь все они уже садятся за свадебные столы, славя Иоанна Кантакузина и жениха Рамона Мунтанери, принесшего им своим нарушением службы долгожданное золото.
Пищу и вино подали на столы и для Рамона, и для Греты. Вот только невеста не спешит прикоснуться к угощениям. Ее взгляд прикован к тем грудам подарков, что все еще сносятся гостями к деревянному помосту у столов новобрачных. Точнее ее глаза неотрывно смотрят на какой-то предмет среди множества кусков тканей, ковров, кувшинов, шкатулок и кошелей с деньгами.
И она не выдерживает.
Грета встает и быстрым шагом подходит к подаркам. Она тут же берет то, что так приковало ее внимание и быстрым шагом возвращается за стол.
Грета виновато посмотрела на своего жениха и мило – премило улыбнулась.
Наконец-то! За весь этот счастливый день.
Ее улыбка становится вдвойне ярче, а потом и вовсе ослепительной после того, как в ее руке оказался большой и красивый перстень.
Ну, что ж… Пусть порадуется дорогому подарку. Ее ожидание прибытия герцога Джованни Сануда, а вернее ее дорогой мамы, с раннего утра заставляло милую Грету беспокоиться и даже хмуриться. Не должна невеста на свадьбе так волноваться и омрачать свое лицо.
А этот перстень… Улыбка не сошла с губ Греты даже после того, как приставленный к подаркам евнух из постельничих самого василевса мягко упросил вернуть подношение. Это потом, утром, можно распоряжаться всеми дарами. А пока все должно быть переписано и оценено. Такой порядок на свадьбах у этих византийцев.
Хорошо, что Грета это понимает. Хорошо и то, что ее лицо счастливо, а ее глаза теперь смотрят на чуть смущенного от такого милого и долгого внимания жениха.
Грета улыбается счастливо и искренне.
* * *
– Дай сюда!
Даут вцепился в руки евнуха. Но тот, выкормленный и выученный для охраны покоев василевса, только криво усмехнулся. В немой борьбе Даут подтащил ночного охранника автократора к столу Никифора.
Парадинаст тоже криво улыбнулся этой суматохе, а затем властно протянул руку. Тут же евнух, в поклоне, положил на протянутую руку требуемый предмет.
– Что тут у нас? – сморщил лоб Никифор. – А! Забавный мешочек из синего шелка. Синего! О! Синий цвет – это постоянство, упорство, настойчивость, преданность, самоотверженность, серьезность и строгость. Люди, предпочитающие этот цвет, стараются все привести к порядку и к простоте. Они всегда имеют собственную точку зрения, преданы тому, чему решили себя посвятить. Их преданность некоторым людям может доходить до состояния рабства. У синего цвета нет «дна». Он никогда не заканчивается. Он втягивает в себя. Опьяняет! При этом сила цвета почти всеми недооценивается. Хотя в мифах – синий цвет – это божественное проявление, цвет загадочности и ценности… И все же… Синий цвет вызывает не чувственные, а духовные впечатления. И он же – потеря реальности, мечтание и фанатизм. Синий цвет выбирают те, кто устал от напряжения жизни, кто желает мира со всеми… Но это в наше время тщетно. Тот, кто в постоянном страхе, кто болен и голодает, всегда отрицают этот синий цвет. Таких – абсолютное большинство. Приемлющих его – единицы. Синий – одежда магов, волшебников и… «синего шайтана»!
– Да! Да! – горячо воскликнул Даут. – Когда я заметил, как Грета бросилась к этому заметному мешочку… А когда увидел у ее руках перстень Мурада… а еще улыбку счастья на ее лице…
– Довольно, Даут! Он здесь! Как мы всё и предполагали. Как он преподнес свой подарок, мы прозевали.
– Он мог быть кем угодно.
– Ты очень подробно о нем все поведал. В его способностях и остром уме не приходится сомневаться. Он может быть пастухом, заморским купцом, рыцарем в закрытом шлеме, нищим и даже черным рабом. В такой толпе его не узнать. Я в этом и был уверен. А теперь уверен в том, что мы оказались правы – отец обязательно придет на свадьбу дочери и вручит ей подарок. Узнаваемый подарок!..
– Верно! Это особенный перстень. Ручаюсь за то, что он снят с руки «синего шайтана». С той руки, что многократно была на глазах нашей невесты. Даже как-то и смешно. Дочь восхищена своим Гудо, не подозревая, что это ее истинный отец. И наш «палач» строго хранит эту тайну.