К лету 2007 года стало понятно, что Иванов побеждает. Его патриотичная тематика находила явно больший отклик у телезрителей: сюжетов о нем становилось все больше, хотя на эту тему не было никаких распоряжений сверху — сказывался общий настрой госканалов. Рейтинг Иванова явно опережал рейтинг Медведева. Наконец, именно в сторону Иванова склонялись симпатии главного кремлевского идеолога Владислава Суркова. Иванову нравились созданные Сурковым молодежные движения, он охотно воспроизводил контрреволюционную риторику, которую Сурков оседлал, чтобы побороть «цветную революцию» в зародыше.
У каждого из преемников был собственный аппарат, но что важнее — свой неформальный штаб, который на самом деле занимался продвижением своего кандидата.
По воспоминаниям тогдашних сотрудников Кремля и правительства, Иванов все же первым совершил ошибку. Он поверил в то, что у него есть шанс и он очень велик. Он не мог не замечать, что по всем параметрам опережает своего соперника Медведева, и, скорее всего, всерьез захотел стать преемником. В июне 2007 года именно Иванову (неожиданно) доверили открывать работу Петербургского экономического форума — президент Путин выступал во второй день, а первый день стал бенефисом вице-премьера, который и за экономику-то не отвечал.
В какой момент Иванов прокололся, неясно. Вспоминают, к примеру, такой эпизод. Во время зарубежного визита в одну из азиатских стран Путин и Иванов обсуждали возможности поставки систем противовоздушной обороны. Министр обороны Иванов, очевидно, лучше ориентировался в теме обсуждения и в какой-то момент поторопился и начал отвечать на вопрос собеседников, даже не взглянув на Путина. Президент обернулся к нему и вполголоса сказал: «Ты что, уже и за меня отвечать будешь?»
В сентябре 2007 года, за полгода до предстоящих президентских и за три месяца до парламентских, Путин вдруг преподнес своему окружению сюрприз. Все ожидали ясности вокруг фигуры преемника, а он, наоборот, решил еще сильнее все запутать — без видимой причины отправил в отставку правительство Михаила Фрадкова. Более того, он поступил с премьером даже чуть более унизительно, чем годом раньше с его другом генпрокурором Устиновым. Устинова Путин уволил, велев ему симулировать заявление об уходе (прощаясь с коллективом Генпрокуратуры, Устинов немедленно развеял версию о том, что его уход был добровольным).
Чтобы аналогичная ситуация не возникала во второй раз, Фрадкова заставили подавать в отставку публично — перед телекамерами. Зрелище получилось крайне неубедительное: премьер-министр что-то лепетал, пытаясь объяснить, почему уходит в отставку, хотя сам, очевидно, не понимал, почему он это делает, и сам, очевидно, был шокирован известием о собственной отставке.
Главной причиной увольнения Фрадкова были, разумеется, его тайные амбиции. По мере того как Путин продолжал тянуть время и никак не объявлял, кому оставит престол, у Фрадкова все больше укреплялась надежда на то, что шанс есть. Эту надежду, в меру сил, поддерживал и его давний друг Игорь Сечин. Они оба не были наказаны за неслучившийся «заговор четырех», но существенно умерили активность. Тем не менее опытный бюрократ Фрадков то и дело ставил палки в колеса обоим преемникам, которые формально являлись его заместителями. Нет сомнения, что и Иванов, и Медведев жаловались президенту на саботаж — и с приближением ответственного момента передачи власти Путин решил избавиться от ненужного звена, которое может нечаянно расстроить его план.
В 2004 году, после назначения Фрадкова, Путин нахваливал его журналистам, вспоминая историю, как Михаил Ефимович в 2001 году отважно и бескомпромиссно выступил за расформирование собственного ведомства (налоговой полиции) ради интересов государства. Но в 2007 году доброжелатели рассказали Путину, что теперь Фрадков при каждом удобном случае рассказывает уже совсем другую версию тех событий. Якобы его налоговая так достала олигархов, так честно и бескомпромиссно собирала с них налоги, что они бросились кляузничать президенту, наврали ему с три короба — лишь бы только избавиться от такого надоедливого и эффективного органа. А президент якобы поверил, поддался на оговоры толстосумов и — по ошибке — налоговую полицию расформировал. И лишь в 2004 году после дела ЮКОСа осознал ошибочность собственного решения и вернул Фрадкова.
Услышав, что тихий премьер так преобразился и сочиняет про себя такие истории, Путин, по словам очевидцев, очень смеялся. Но сделал выводы.
На место Фрадкова был назначен не менее загадочный персонаж — Виктор Зубков, давний знакомый Путина еще по Ленинграду (был в начале 1990-х годов его заместителем в комитете по внешним связям мэрии Петербурга), в последний год занимавший скромный пост начальника финансовой разведки. Как чиновник человек ничем не выдающийся, а как политик и вовсе очень слабый — лишь однажды, в 1999 году, Зубков попытался поучаствовать в выборах губернатора Ленинградской области (имея при этом покровительство премьер-министра Путина), но смог занять только четвертое место.
Предлагая Зубкову место главы правительства, Путин, очевидно, ничего ему не объяснил. Он, говорит один из приближенных президента, просто сказал ему несколько общих слов про то, что «родине нужен ваш опыт» и «в любом случае будем работать вместе». Скорее всего, Путину было неловко сказать, что ему нужен статист, который подержал бы место премьера полгода и у которого не взыграли бы никакие амбиции. Но Зубков этого точно не понял — уже через две недели после назначения он заявил журналистам, что не исключает вероятности собственного выдвижения в президенты. Более того, человек с рейтингом узнаваемости меньше процента стал вести себя довольно экстравагантно. К примеру, в первые же дни премьерства он устроил унизительную выволочку пензенскому губернатору: пригрозил отправить его «водить с детишками хороводы», если тот немедленно не повысит зарплаты воспитателям детских садов.
Неделю спустя Путин Зубкова одернул, сказав, что не стоит начинать собственную предвыборную кампанию. Тот притих и больше ни одного неосторожного жеста не делал до следующего мая, когда уступил кресло премьера самому Владимиру Путину.
Отправляя в отставку правительство Фрадкова, Путин уже окончательно определился с тем, кого сделает преемником. Смена кабинета и была символическим жестом — окончание подковерной предвыборной борьбы, начало прицельной работы с преемником. Уже в сентябре весь ближний круг знал, что выбор сделан — следующим президентом станет Дмитрий Медведев.
Оставшиеся месяцы нужны были Путину и Медведеву, чтобы подробно обговорить технологию передачи власти, процесс будущей работы, систему согласования решений. «Мы все придумали», — хвастался Путин в кругу ближайших соратников. Для того чтобы не возникло проблем коммуникации, глава администрации президента Сергей Собянин переедет в Белый дом и станет главой аппарата правительства. А глава аппарата правительства Сергей Нарышкин, наоборот, переедет в Кремль. Они хорошо знают работу друг друга — они и будут обеспечивать бесперебойный контакт двух голов тандема. «Кто бы мог подумать, что уже через полгода Собянин и Нарышкин не будут друг с другом разговаривать, а между Кремлем и Белым домом едва ли не гранаты будут летать», — иронизирует участник того разговора.