– Эй, там! Какие новости? – гаркнул Шрам.
– Ништяк! – долетело в ответ. – Парни добрались до Фракомбрассова золота и теперь сами не свои.
– А, зараза, я так и знал!!! – завопил Шрам и метнулся в туман.
Минутой позже довольно ухмыляющийся Громила выдернул стопор и взялся за рукояти тяжеленного барабана. Иннот и Кактус между тем выволокли к краю скалы дощатую клеть и спихнули её вниз.
– Лезть придётся по верёвкам, – предупредил гориллоид. – Я боюсь, что не удержу вас троих в одиночку, тем более рука у меня всё-таки не совсем зажила.
– Я вот одного не пойму, – Джихад насторожённо осматривалась. – Кактус говорил, что встретил у подъёмни-ка чуть ли не дюжину пиратов. А нам попалось только трое.
– Надо полагать, остальные улетели на дирижабле, – откликнулся Иннот. – А может, в отсутствие капитана дисциплинка у них начинает малость хромать. Гро, да не мучайся ты – отпусти рукояти и отойди в сторонку. Или ты собираешься сюда вернуться?
– Вот ещё, скажешь!
– Ну так нечего беречь пиратское добро. Они тебе «спасибо» не скажут.
– Шуму эта штуковина наделает, – неуверенно сказал Громила.
– У них сейчас другие проблемы, – усмехнулся Иннот.
– Уговорил…
Громила отпустил рычаги. Барабан тут же бешено завращался. Спустя несколько секунд откуда-то снизу донёсся треск.
– Вот и всё. Обмотайте руки какими-нибудь тряпками и спускайтесь, – сказал обезьянец.
– Я последний, – отозвался Иннот. – Хочу обрезать верёвки. Заберите у меня рюкзак, ладно?
– Смотри, осторожнее… Планерист… – Джихад внезапно чмокнула каюкера в щёку и легко скользнула по канату вниз.
Спустя миг Громила и Кактус последовали за ней.
– Теперь актуален только один вопрос: куда же я запрятал ножик? – пробормотал Иннот, хлопая себя по карманам.
– В самом деле? – ласково спросил чей-то голос за его спиной. – Ты считаешь, что беспокоиться стоит только об этом?
Каюкер стремительно обернулся. Как раз в этот момент дуновение ветра всколыхнуло туман, раздвинув его завесу, и перед его глазами предстали четверо обезьянцев. Их предводитель, здоровенный гривастый бабуин, лениво скалил внушительных размеров клыки и похлопывал по ладони короткой тяжелой дубинкой.
– Ой-ёй-ёй-ёй! – тихонько сказал Иннот, отступая к краю скалы. – А может, разойдёмся миром, господа?
Бабуин карикатурно выпятил губы и приставил к виску палец, как бы всерьёз задумавшись.
– Не-а, мистер Передоз, или как тебя там, – покачал он головой. – Ты слишком много знаешь, типа того. Мочи его, парни.
Иннот взял трость на изготовку. Пираты довольно заржали – предстояла потеха. Бабуин сделал ленивый шаг навстречу, поднимая дубинку, и тут каюкер нанёс стремительный двойной удар – по пальцам, сжимающим рукоять, а потом, вывернув кисть руки, по локтю противника. Громко свистнул рассечённый воздух. Дубинка выпала из руки пирата, звучно брякнув о камни. Ошеломлённый бабуин схватился здоровой рукой за локоть – и в тот же миг Иннот сделал фехтовальный выпад, целясь кончиком трости пирату в кадык. Бабуин отпрянул, поскользнулся на влажных камнях и рухнул на спину. Остальные пираты, подбадривая друг друга громкими воплями, ринулись вперёд. Трость в руках каюкера вновь пришла в движение, и несколько секунд спустя вся троица уже валялась на земле. Одному из них тонкая стоеросина подрубила ахиллово сухожилие, другой получил костяным набалдашником в лоб, а третий имел неосторожность схватить Иннота за руку, за что немедленно поплатился: электрический разряд был не смертельным, но достаточно сильным, чтобы отбить у обезьянца охоту к приключениям, по крайней мере на несколько ближайших минут.
Иннот нашарил наконец ножик и принялся перепиливать канаты. Толстая пенька поддавалась с трудом. Покончив с этим делом, он быстро выпрямился, и вовремя. Бабуин, судя по всему, уже пришёл в себя и теперь стоял, чуть сгорбившись, в двух шагах напротив. Руки его были пусты.
– Я рад, что ты не хватаешься за дубинку, – миролюбиво сказал Иннот. – Впрочем, поди найди её в этом тумане-то!
– Ты хороший боец, парень, – медленно сказал бабуин. – Но недостаточно хороший, чтобы справиться с нами, если мы нападём на тебя одновременно.
– Я так не думаю, – Иннот покачал головой.
– Теперь мы знаем, на что ты способен.
– Ты в этом уверен?
Пират потихоньку придвигался всё ближе; Иннот соответственно отступал. В какой-то момент каюкер почувствовал пятками пустоту – сзади был обрыв.
– Давай, – кивнул бабуин. – Ещё один шаг. Ты спас своих друзей, это был благородный поступок. Я его ценю. Но за всё надо платить, знаешь ли. В том числе и за благородство.
Он вдруг подбросил ногой небольшой камень и ловко перехватил его ладонью.
– Я даже не буду к тебе приближаться. Просто зафиндилю этой штукой в лоб. Либо – прыгай сам. Выбирай.
– Как это мило с твоей стороны, – ехидно отозвался каюкер. – Ну что же…
Он повернулся лицом к обрыву, чуть присел – и ласточкой ринулся вниз.
– У меня просто сердце ёкает, когда он так делает, – сказала, задрав голову, Джихад.
Иннот, сияя улыбкой, описывал в воздухе пологую спираль, постепенно снижаясь.
– Позёр хренов, – проворчал Громила, улыбаясь.
– Ага… Если бы ты умел летать, ты бы ещё не так выпендривался, – ехидно подначил друга Кактус.
– Я?! Да ни в жисть! Не в моих правилах ради дешёвых театральных эффектов…
– О чем спор? – спросил, приземляясь, каюкер.
Он рассчитал всё точно и коснулся земли всего в нескольких метрах от друзей.
– Громилу завидки берут, – коротко пояснила Джихад.
– А… Ну это можно. Завидуй, – милостиво разрешил Иннот и, обернувшись, взглянул на столовую гору.
Выглядела она просто фантастически: исполинская каменная стена, освещенная ярким солнцем и увенчанная седой шапкой тумана, тонкими струйками стекающего в бездну. Над туманом дрожали бледные радуги.
– Больше всего в этой истории меня радует то, что я успел-таки обрезать верёвки, – заметил каюкер, переводя взгляд на обломки клети.
Рухнув с высоты больше сотни метров, она разлетелась вдребезги. Упавшие канаты многочисленными петлями покрывали обломки.
– Теперь им не так-то просто будет спуститься отсюда!
– А я рад, что мы уходим не с пустыми руками, – откликнулся Кактус, похлопывая себя по груди. – Хотя лично я не возражал бы против того, чтобы тащить не одинокий изумруд, а пару-тройку килограммов чистого золота!
– А знаете, чему больше всего радуюсь я? – задумчиво вздохнул Громила.
– Нет, и чему же? – лукаво спросила Джихад.