В первой же деревне я остановился, опросил жителей. Неудача. Монастырь был недалеко, и монахи ездили часто – в день несколько раз. Опрашивать надо подальше от монастыря: не догадался я, что монахи могут ездить в город за мукой, солью и всем другим.
Решив так, я гнал лошадь часа два и, отъехав на порядочное расстояние, въехал в село. В том, что это было именно село, сомневаться не приходилось – виднелась церковная колокольня. Туда я сразу и направился. Куда заедут на отдых и трапезу монашествующие, как не в церковь.
Священник подтвердил, что видел таких – Иону знает давно, ночевали они у него и уехали дальше.
Тянуть время я не стал – снова пустил коня вскачь. Сколько могут монахи проехать в день на повозке? Верст двадцать пять, сомнительно, что более. Вот через такое расстояние и надо останавливаться мне и сразу – в церковь. Тогда удастся выиграть главное – время.
Уже далеко за полдень я снова привязал коня у сельской церкви.
– Да, Иона был, и уже не в первый раз, – подтвердил священник, – уехали поутру – после службы и завтрака.
И снова гонка, снова опрос священников.
До вечера я успел побывать в четырех церквах. Тот путь, что Иона с Трифоном проделали за четыре дня, я одолел за день. Переночевал на постоялом дворе и спозаранку, после первых петухов, плотно позавтракав, чтобы не терять время на обед, вскочил на коня.
Быстро мелькали деревни, проносились назад поля и леса. Мелкие реки преодолевал вброд, крупные – по мостам, иногда на паромах – здесь они назывались «самолетами». Просто удивительно это современное словечко. И везде, где можно, я расспрашивал людей. Обычно ни одно событие не проходит мимо людского глаза, только надо уметь выспросить, выпотрошить свидетеля.
И наконец мне улыбнулась удача – на перекрестке дорог в сельце уже никто не смог сказать, что видел священника на телеге. Разводил руками и приходской священник сельской церкви. Никто к нему не заезжал; монаха Иону знает – бывал у него о прошлом годе, но ноне не был.
Похоже – события развернулись где-то недалеко.
Поскольку уже был вечер, я отправился на постоялый двор. Поставив коня в конюшню, я плотно поужинал и завалился спать. А поутру стал разговаривать с хозяином и прислугой постоялого двора – не было ли, не видел ли кто монахов.
И вот такая интересная штуковина прояснилась. Приблизительно тогда, когда здесь должны были проехать Иона с Трифоном, на постоялом дворе три монаха жили. Ну может, и не монаха, но в черных рясах.
– Кресты на груди были? – уточнил я.
– А то! – удивился половой.
Стало быть, христианской веры те люди.
– И когда они уехали?
– Жили у нас неделю, а съехали аккурат три седмицы назад.
И как я ни пытался выведать – на повозке они были или пешком, в какую сторону, по какой дороге ушли, – ничего не смог выяснить. Слуга твердил: «Я половой, мое дело – кушанья да вино подносить, посуду убирать. За гостями присматривать – на то другие люди есть».
Ну и ладно, хоть что-то для себя интересное узнал.
Надо навестить соседние села и особенно – священников местных. Чего это трое монахов неделю живут на постоялом дворе? Если человек в пути по делу, то остановился на ночлег, а утром – в путь. А эти неделю жили. Ждали кого-то? А не Иону ли с грузом драгоценным? То, что подрясники на них, еще не говорит о том, что они на самом деле священники. Любой может купить черной ткани и сшить подрясник или купить готовый.
Трое жили – очень удобно втроем одного связать или убить. А послушник, бывший ратник, в расчет не брался? Или о нем не знали? А может, еще хуже – на него рассчитывали?
Вопросов много, только ответов нет. И еще одна маленькая заноза – Иону знали все священники по дороге, стало быть, он частенько ездил по ней. Поэтому выследить его и устроить засаду не представляло трудностей.
Если предположить, что засада и впрямь была и ее осуществили эти трое, рядившиеся в монахи, – где трупы? Трое против двоих, один из которых – бывший ратник и при оружии? Силы почти равны. Должны быть раненые или еще как-то пострадавшие.
Я объехал соседние села, поговорил со священниками. Правда, относились они уже не к Вологодской епархии, а подчинялись Твери. Между делом я интересовался – не приходилось ли за последние две недели хоронить кого-то из паствы, кто незнаком священникам? Нет, не приходилось. В принципе, если были убитые в схватке – их могли закопать втихую, без отпевания, где-нибудь в лесу.
Я ездил по дорогам, внимательно оглядывал обочины. Никаких следов крови, поломанных веток кустарников – ничего. Ну не могли же эти двое испариться, пропасть незаметно. В конце концов – где их лошадь и телега?
Я поинтересовался у местных кузнецов – не подковывали ли они чужую лошадь, которую приводили местные. Двое сказали, что подковы ставили, но хозяев и лошадей знают как облупленных, а вот кузнец из Ольгинки обмолвился, что седмицу назад монахи из соседнего монастыря приводили подковывать лошадь, которую он раньше не видел.
– Есть в монастыре две лошадки – старый мерин и молодая кобылка. Держат их для разных нужд – дрова привезти, сенца. А тут я и сам удивился – новая лошадь, справная трехлетка. Монахи сказали – купили на торгу. Не наша лошадь, не тверская.
Пришел мой черед удивляться.
– С чего ты взял, на ней что – клеймо стояло?
– Эх, молодо-зелено! Подковы у нее не такие, как у нас. Вот, смотри… – Кузнец взял готовую подкову и показал, в чем разница.
Сам бы я сроду не додумался до такой мелочи – подкова как подкова.
– А где монастырь-то?
– Дык по этой дороге пять верст отсель. Сам-то лошадь перековывать будешь?
– Потом.
Я вручил кузнецу пару чешуек. Интересное наблюдение, надо посмотреть – что там за монастырь.
Я погнал лошадь по дороге и вскоре с пригорка увидел высокие монастырские стены с бойницами. Невелик монастырь – сто саженей на двести, не более. Из-за стен возвышались колокольня и шатры церкви.
Я остановился. Как проникнуть в монастырь? Путником сказаться? Так деревня недалеко, туда и отправят. Силой же его брать не будешь – не война. К тому же причастны монахи монастыря к похищению или ни сном ни духом? Обидеть подозрением нельзя, скандал будет. Осмотреть бы втихую, что там у них? К тому же я и в глаза не видел это навершие, какое оно.
Я объехал на коне монастырь, держась поодаль, чтобы не вызвать ненужного любопытства. Пожалуй, в него можно проникнуть. Одна из стен, выходящая к пруду, низкая. Да и для чего здесь строить высокую стену? Если враг нападет – то только с суши. Пруд – не река и не море, корабль для штурма не подгонишь, лестницу не подтащишь.
Я отъехал к соседней деревне, договорился с хозяином крестьянской избы о постое, поставил лошадь в конюшню. Сам же завалился спать – ночью предстояло бодрствовать.