В момент попадания Мышильда Колбаскина находилась впереди и чуть правее своей напарницы; выстрел же «подправил» её таким образом, что помело оказалось прямо по курсу ступы. Семирамида Парасюк завопила что-то нечленораздельное, высунувшись едва ли не по пояс; Мышильда вздёрнула косолёт вверх, пытаясь избежать столкновения, – и болтающийся на охвостье помела «кистень» с изяществом вальсирующего кавалера обхватил ту часть тела Семирамиды, которую условно можно счесть талией…
Тощую ведьму закружило вокруг толстой; радиус круга всё уменьшался и уменьшался по мере того, каквитки каната наматывались на Семирамиду, – и вот наконец произошло неизбежное: перехватчицы столкнулись.
На дирижабле воцарился хаос: беглецы орали от восторга, топали ногами, обнимались, глядя на то, как ступа с двумя ведьмами стремительно входит в пике; Иннота взялись было качать, но он строго гаркнул: «Отставить!»
– Если бы их было не двое, а хотя бы трое, нас бы уже сбили! – отрезвил он самых неугомонных. – А теперь слушайте сюда! Не знаю почему, но везёт нам пока просто неприлично: кроме этой парочки, в небе никого больше нет. Сейчас всем вам предстоит напряжённая работа; я попытаюсь выжать из этого корыта всё, на что оно способно. Ставим дополнительные паруса и поднимаемся вверх: там ветра сильнее, чем у земли. Давайте, парни, давайте, времени у нас не слишком много!!!
На возню с такелажем ушёл почти час; и если бы не огромный опыт Воблина, этого не удалось бы сделать никогда. Практически всю работу Инноту приходилось исполнять самому: никто из обречённых не то что не умел управляться со снастями, но вообще ни разу не поднимался в небо. Каюкер сорвал голос, втолковывая каждому, что тот должен делать. «У меня уже бывало такое, – поделился Воблин Плиз. – В самом начале войны я обучал новобранцев-куки, которые считали дирижабль неким летающим зверем, а то и вовсе духом. Но видят предки – даже они схватывали всё быстрее!» Наиболее толковыми из всех оказались братья Заеки-ровы – и, как ни странно, тощий язвительный люли, Гэбваро Цытва-Олва. Его Иннот/Воблин назначил рулевым, объяснив на скорую руку премудрости обращения со штурвалом.
Пока наверху шла битва, Цупаж Хуц хозяйничал на камбузе. Он мудро рассудил, что помирать на голодный желудок в любом случае не стоит; удовлетворив собственный голод, бывший обречённый сварил бульон, или, скорее, что-то вроде очень жидкого мучного киселя с редкими кусочками мяса, и попытался накормить Хлюпика. Смоукер всё так же пребывал без чувств; с огромным трудом Хуц влил в его рот несколько ложек пищи. Заглянувший на минутку Иннот пощупал пульс приятеля, покачал головой и велел сообразить кормёжку для остальных. Хуц постарался… Едва глянув на количество приготовленной пищи, каюкер стиснул зубы, чтобы не разразиться бранью – новоявленный кок истратил едва ли не четверть всех припасов. «Может, оно и правильно, – подумал он затем. – Эти бедолаги так оголодали, что надолго их не хватит; пусть подхарчатся, заодно и настрой повысится. Но потом всё равно придётся затянуть пояса».
Люли морщился и приплясывал от холода у штурвала.
– Пойди поешь, я тебя сменю, – хлопнул его по плечу Иннот. – И разотри левое ухо; ты его обморозил.
– Ветер – что нож, мон, – хрипло ответил люли. – И как ты не мёрзнешь? Меня и в телогрейке-то трясёт, а на тебе, кроме одеяла твоего с дыркой, похоже, и вовсе ничего нет!
– Как это нет? Велосипедки…
– И тапки вон, драные… Видать, не простой ты человек!
– Во всяком деле нужна сноровка! – пожал плечами Иннот.
Гэбваро хитро прищурился, но спорить не стал – и, сутулясь, удалился в кубрик.
Иннот выстоял вахту; затем ещё одну. Запасы внутреннего электричества исправно согревали его и не давали проявиться голоду; и всё это время каюкер напряжённо размышлял… Самой большой загадкой оставалось отсутствие погони. Он не знал, конечно, что ведьмы-соперницы здорово проштрафились и попытались захватить обречённых вдвоём, никого не предупредив, дабы загладить свою вину. Полдня ушло у них на то, чтобы выбраться из сугроба, хорошенько подраться ещё раз и отремонтировать треснувшую при паденииступу; благодаря этому беглецы получили несколько часов форы. Впрочем, погоня ещё появится – Иннот, да и Воблин не сомневались в этом; вопрос только в том – когда. Каюкер учредил должность наблюдателя; напяливший сразу две телогрейки, бедолага должен был выстоять несколько часов на корме, после чего вахту принимал кто-то другой. Остальные в это время спали вповалку прямо на полу кубрика – ночное бегство вконец измотало их, а сытная, впервые за много дней, еда подействовала как доброе снотворное. Ближе к вечеру Иннот и сам почувствовал, что начинает клевать носом. Но у него, в отличие от прочих, было полно готовых прийти на помощь родственников; причём все они находились прямо здесь… «Талво, старина… Ты не мог бы меня подменить…» – «О чём речь, дружище! Правда, я не больно-то умею управляться с этой летающей штуковиной…» – «Спроси у Воблина, он объяснит». – «Оки, договорились…» – и Иннот очутился в квартире персонажиков.
– Хочешь курнуть? – предложил ему Кумарозо. Звезда джанги валялся на диване и лениво пощипывал струны своего банджо.
– Спасибо, Сол… Но я хочу спать. Просто спать, и всё.
– Но ты и так уже спишь! А впрочем, как хочешь.
Каюкер снова закрыл глаза. Теперь это был настоящий сон – тёплый, тёмный… Тело потеряло вес, исчезло, сладкие волны небытия нежно массировали растворяющееся сознание… Внезапно в темноте возник Гукас. Телогрейка его была драной во многих местах, кожа тоже, и смутно белели в этих дырах обнажившиеся рёбра – грязные, покрытые комьями свернувшейся и засохшей крови. Глаза Гукаса затянули синеватые бельма, а зубы… о, зубы точно удлинились чуть ли не вдвое и бесстыдно скалились в провал напрочь оторванной щеки. «Вот только кошмаров мне для полного счастья не хватало!» – сердито подумал Иннот. Гукас подмигнул и исчез. В наступившей тьме свистел и завывал ветер; потом повалил снег…
Иннота осторожно потрясли за плечо.
– Гм… Извини, что бужу, но у нас нарисовались кое-какие проблемы, – смущённо сказал Талво. – Тут пришёл один парень и заявил, что остальные желают со мной побеседовать; то есть, на самом-то деле, конечно, они хотят побеседовать с тобой…
Иннот сладко потянулся и встал.
– Ладно, посмотрим, чего они хотят… Горизонт чист?
– Пока да… Правда, собирается какая-то серая хмарь, так что видимость с каждым часом всё хуже. Да и темнеть потихоньку начинает. Ну что, меняемся?
– Меня… – гостиная персонажиков внезапно выцвела, поблекла и исчезла; грубая реальность приняла каюкера в свои объятия.
– … емся.
Цупаж Хуц ёжился и прятал лицо в воротник.
– Ты весь день носу в каюте не казал, мон! Я не понимаю – либо ты крепче железного роммеля, либо у меня что-то не в порядке с головой. Как ты не околел на таком ветру, хотел бы я знать?!
– Я же говорю – сноровку надо иметь! – зевнул Иннот. – Что у вас там случилось?