– Это место великой истории, – сказала она. – Сюда наведывались многие короли и королевы.
Внутри особняк был просторным, строгим; меблировка простая, но с эдаким неброским шиком. Пахли лаком теплого цвета стенные панели, пах воском надраенный паркет, въевшимся дымом попахивали дровяные камины.
– Сколько себя помним – а мы здесь бывали не раз, – сказала мисс Мэри, – пахнет в этом месте всегда одинаково.
Они стояли в Мраморном зале – якобитском чуде в оба этажа и во всю длину огромного дома. Из величавых окон с эркерами на стены ложились золотистые прямоугольники и трапеции солнечного света. Ласкали взор стенные гобелены, галерея для менестрелей, фирменный шахматный пол. В камине возле ряда дубовых столов и скамей («Предметы обстановки подлинные» – указывала табличка) потрескивал огонь.
Несколько часов назад из Темзы выловили тело Томаса Мэтьюза с дыркой от пули в груди. Предварительное вскрытие выявило наличие в легких воды, на основании чего был сделан вывод, что пожилой человек утонул. Стефани Нелл ни слова не было сказано о том, что его гибель – дело рук Кэтлин Ричардс. Пистолет был сразу же выброшен во Флит – поди найди теперь. Правду знали лишь сама Кэтлин и Коттон Малоун; официально же трагедия была представлена как некая роковая оплошность в ходе контроперации. Стороны, в частности, сошлись на том, что смерть Мэтьюза – а с нею и Антрима, и еще пятерых агентов – так и останется нераскрытой. Что было, то было.
Стефани сообщила, что СРС попыталась было проникнуть в те подземные помещения, где разыгрался финальный акт с фейерверком, но ни одно из них не уцелело. А крохотные камеры, что используются спасателями при землетрясениях, зафиксировали под завалами камней и изуродованных артефактов наличие обугленных останков, подтверждающее гибель Антрима.
Операция «Ложь короля» была, таким образом, завершена.
Оставался лишь один, последний нюанс.
С дальней стороны зала приближалась женщина – рослая, стройная, с горделивой осанкой, медового цвета волосы уложены в безупречный «фокстрот». Она шла спокойной, уверенной походкой, а звонкий стук ее шпилек скрадывался стенными панелями.
Подойдя, она представилась. Элизабет Макгир, министр внутренних дел. Курирует все вопросы, связанные с национальной безопасностью, в том числе и то упущение СРС. Томас Мэтьюз был у нее в подчиненных.
Элизабет Макгир остановилась перед Коттоном.
– Прошу извинить, – обратилась она к их притихшей компании, – но мы с мистером Малоуном должны поговорить наедине.
Тот кивнул своим спутникам: дескать, все в порядке.
– Можете пока погулять по дому, – с холодной вежливостью предложила Макгир. – Здесь, кроме нас, никого нет.
Пожилые близняшки не мешкая повели Кэтлин Ричардс и мальчишек из зала на импровизированную экскурсию.
Когда они удалились, Макгир сказала:
– Вы устроили редкостный переполох.
– Чем богаты, – кивнул Малоун.
– Фиглярствуете?
Эта женщина, совершенно очевидно, пришла сюда не для того, чтобы перекинуться парочкой комплиментов или анекдотов.
– Честно говоря, все вышло глупейшим образом. Для обеих сторон.
– Соглашусь. Но заметьте, начали все американцы.
– В самом деле? А это что, было нашей затеей – выменивать осужденного террориста?
Малоун хотел дать ей понять, на какой стороне баррикады находится.
Лицо Элизабет Макгир несколько смягчилось.
– Со Стефани Нелл мы близкие друзья. Она сказала, вы в свое время были ее лучшим агентом.
– Я ей приплачиваю, чтобы она распространяла этот миф.
– И меня, и ее все произошедшее, честно признаться, шокировало. Особенно насчет Иэна Данна. Подвергать этого мальчика, фактически еще ребенка, такой опасности было недопустимо. И этому нет оправдания.
– И тем не менее вы своего добились, – подвел логический итог Малоун. – Террорист отправляется домой, а Великобритания отжимает все концессии, которые ей обещала Ливия.
– Так уж устроен мир. Соединенные Штаты совершают подобные сделки каждый день. Так что не надо ханжества. Мы делаем то, что должны. В соответствующих пределах, – оговорилась она.
Очевидно, очерченные маркером контуры таких пределов простирались достаточно далеко, ну да не будем спорить.
Элизабет Макгир жестом указала на дальний конец зала и провела Малоуна туда.
– Встречу именно в Хэтфилд-хаус я выбрала из-за этого портрета.
Коттон уже обратил внимание на тот холст, висящий по центру стены: по обе стороны открытые арочные проходы, а по бокам два небольших портрета, Ричарда III и Генриха VI. Внизу стоял резной дубовый сундук с серебристо-золотистыми прожилками в благородном старом дереве.
– «Портрет с радугой», – представила Макгир, как обычно объявляют перед началом музыкальное или литературное произведение.
Малоуну вспомнилось упоминание о нем в заметках Фэрроу Керри и в хрониках Роберта Сесила.
– Здесь уйма аллюзий, – сказала Макгир.
Малоун слушал, а она разъясняла.
Корсаж платья Елизаветы был выткан весенними цветами – фиалками, примулами и жимолостью, – что символизировало молодость, свежесть и пору цветения. На оранжевой мантии расшиты глаза и уши, намекающие на то, что государыня видит и слышит решительно всё. Левый рукав ее платья украшала змея, в своей пасти придерживающая сердце – символ того, что страсти королевы подчинены ее разуму. Над змеей – армиллярная сфера [16] , тоже символ мудрости.
– А название портрету дает радуга, которую королева держит в правой руке.
Было заметно, что радуга в сравнении с нарядом несколько блеклая.
– В выборе своих портретов Елизавета всегда была разборчива. Однако этот был закончен уже после ее смерти, так что художник имел свободу действий.
Полотно, надо сказать, впечатляло.
– Последнее действо в правление Елизаветы I имело место как раз в этом зале, – сказала Элизабет Макгир. – В тысяча шестьсот втором году она почтила Роберта Сесила визитом. То было пышное празднество, с банкетом и представлением. Славный финал долгому царствованию. Три месяца спустя королева скончалась. Что и говорить, великая женщина.
От Малоуна не укрылось логическое ударение: даже не «великая», а именно «женщина».
Выделялась и фраза на латыни, как будто с умыслом помещенная в левой части портрета. Non sine sole iris.
Знание латыни, как и нескольких других языков, крепилось у Малоуна на уровне эйдетической памяти.