Пресловутая «маска юности» (гл. 16) существовала на самом деле, так что достоверность всякого изображения Елизаветы можно оспорить. В романе фигурируют пять ее образов. В первой части упоминается портрет, созданный в 1546 году, когда отроковице Элизабет было тринадцать лет – как раз то время, когда она якобы умерла. Этот образ знаменит тем, что он один из немногих показывает принцессу в возрасте до двадцати пяти лет. Хотя соответствует ли он действительности, доподлинно неизвестно. Во второй части приводится портрет кисти неизвестного художника, заказанный для Эрика XIV – сумасбродного короля Швеции, активно донимавшего Елизавету предложениями руки и сердца. Облик королевы на портрете довольно интересен – в частности, тем, насколько мужеподобны черты ее лица. На одном из изданий этой книги показан клоптонский портрет 1560 года. Тогда Елизавете было двадцать семь лет; на тот момент она царствовала уже два года и никогда еще не выглядела столь непритязательно, совсем не как монархиня. Опять же привлекает внимание мужеподобность ее черт. И наконец в четвертой части одного из изданий есть «Портрет с горностаем», написанный в 1585 году. Вот он, наглядный пример «маски юности». Ко времени его создания королеве исполнилось пятьдесят два года, но ее лицо выглядит на много лет моложе. То же самое и в отношении «Портрета с радугой»: на нем Елизавете семьдесят, но выглядит она на порядок моложе. Вывод неизбежен: как Елизавета I выглядела в действительности, толком неизвестно.
Елизавета пожелала, чтобы ей унаследовал ее шотландский родич Яков. Союз Корон, который подготовил Роберт Сесил (гл. 16), – исторический факт. Цитата Елизаветы («Никто не унаследует мне из безродных и подлых – кто ж иной будет мне преемником, как не истинный король?») часто приводится как ее фактическое волеизъявление. Но такая завуалированность по меньшей мере странна: отчего бы просто не назвать преемника по имени? Хотя если рассматривать вероятность, что королева была не настоящей, то абстрактность формулировки начинает обретать некий смысл. Была ли Елизавета в курсе плана перехода престола Якову, который вынашивал Роберт Сесил, неизвестно. Но историки в большинстве своем сходятся во мнении, что без ее благословения Сесил на такие действия просто бы не осмелился. Описанная в 16-й главе сцена у смертного одра, где королева якобы четко обозначает, кому перейдет монаршая власть, действительно имела место, и в 1603 году английская корона беспрепятственно перешла от Тюдоров к Стюартам.
История о том, что происходило в те дни, когда юная принцесса Элизабет проживала у Екатерины Парр и Томаса Сеймура (гл. 21) – в том числе и сеймуровские неблаговидные домогательства, – была на самом деле откровенно скандальной. В конечном итоге Парр действительно выслала принцессу, а затем написала письмо, которое дошло до Елизаветы спустя несколько месяцев после безвременной кончины вдовствующей королевы (гл. 21). Чтобы встроить это в канву повествования, я несколько видоизменил его текст. На деле Парр могла быть единственным человеком (помимо самих заговорщиков), кто мог гипотетически обнаружить подлог. В отличие от Генриха VIII, Парр проводила с юной Элизабет достаточно много времени (гл. 52). Кроме того, вдовствующая королева испытывала к своему почившему супругу антипатию решительно во всем, а потому маловероятно, чтобы она раскрыла что-нибудь крамольное, даже если бы знала.
Генри Фицрой был незаконнорожденным первенцем Генриха VIII (гл. 40). Все упомянутые о нем подробности, включая брак с Мэри Говард, действительно имели место. Успел ли Фицрой на самом деле стать отцом до своей смерти в шестнадцать лет, неизвестно. При этом все сходятся на том, что физически Фицрой напоминал Тюдоров, поэтому если б у него был ребенок, то наверняка походил бы на него. Как указано в 38-й главе, лишь второй ребенок Генриха VIII – дочь Мария – дожил до сорока с небольшим. Все остальное известное потомство венценосца не дотягивало и до двадцати. А вот Елизавета прожила до семидесяти, даже несмотря на кратковременное заболевание оспой, постигшее ее в начале правления (гл. 38), – вещь крайне нетипичная для чад Генриха VIII.
На страницах опубликованной в 1910 году книги Брэма Стокера «Знаменитые самозванцы» (гл. 25 и 26) впервые письменно излагается легенда о мальчике Бисли. Напечатанный курсивом текст в главе 27 – это фрагмент книги Стокера. Лаконичный отзыв о ней «Нью-Йорк таймс» – «бредовая» – тоже приводится дословно (гл. 38).
Лично я легенду о мальчике Бисли услышал во время посещения городка Или, к северу от Лондона. Стокер был первым, кто изложил легенду о Генри Фицрое типографским шрифтом. Правда это или вымысел, мы никогда не узнаем. Известно лишь, что уже на протяжении веков народ местечка Бисли ежегодно, строго 1 мая, торжественно проводит по улицам мальчика лет десяти-двенадцати, одетого в елизаветинское платье (гл. 27).
Зачем?
Неведомо никому.
А вот вестминстерская усыпальница Елизаветы и ее сводной сестры Марии вскрыта не была ни разу. И если в ней пребывают останки юной принцессы, умершей в возрасте тринадцати лет, то современные методы криминалистики могут без труда раскрыть эту загадку.
Работа над этим романом потребовала изучения около трехсот книг о Елизавете I. Из них многие полны неподкрепленными объяснениями утверждений вроде того, что приводится в главе 38 – отрывок, взятый дословно из американского издания Кэтрин Энтони «Королева Елизавета» (1929 г.). Последняя строчка в нем звучит весьма созвучно. «В могилу она сошла, сохранив свой секрет в неприкосновенности». Никаких откровений или объяснений автор сюда не добавляет, оставляя читателя томиться в догадках.
То же самое и в отношении «Портрета с радугой» (титульный лист первого издания и гл. 63).
Это полотно, заказанное Робертом Сесилом, было закончено уже после смерти Елизаветы в 1603 году. Портрет по-прежнему висит в Хэтфилд-хаус, наполненный всей той символикой, что описывается в главе 63. Латинское изречение non sine sole iris – «нет радуги без солнца» – звучит особенно впечатляюще в свете легенды о мальчике Бисли.
Если Елизавета I в самом деле была не той, за кого себя выдавала, то по юридическим канонам всё, что происходило при ее долгом правлении, должно было быть аннулировано (гл. 49, 56 и 63). Сюда в полной мере относятся произвол, самоуправство и массовый отъем земель, что чинились в Ирландии и фактически сформировали территорию Северной Ирландии (гл. 56). Тысячам переселившихся туда протестантам Елизавета щедро жаловала от своего королевского имени земли, что при новом обороте событий можно было бы оспорить. По стране пожаром прокатились Тревожные годы (гл. 56, 57 и 59), в горниле которых за десятилетия сгинули тысячи жизней. А еще, до 70-х, десятки тысяч погибли в распрях и войнах между юнионистами и националистами – история, уходящая своим началом непосредственно в эпоху правления Елизаветы I. Большинство наблюдателей солидарно во мнении: неприязнь и ненависть в Северной Ирландии никуда не делись. Они лишь кипят в непрочно закрытом котле, выжидая момента, когда обе стороны найдут подходящий повод вновь взорвать страну противостоянием.
А какой повод мог бы стать уместней, если б оказалось, что всё английское присутствие в Ирландии основано на лжи?