Эти взрослые, похоже, безо всякой причины многое усложняют. Ее мать все и вся подвергает сомнению, даже когда дела идут хорошо. Не в состоянии принять происходящее таким, как оно есть. И Сабина в точности знала, что произойдет, когда Джастин переедет к ним, если уже не переехал. Сабина в конечном итоге поссорится с ним, а Кейт, много месяцев подряд пытавшаяся сделать из них большую счастливую семью, будет рыдать за кухонным столом над тем, что испортила всем жизнь. Неужели, думала Сабина, они будут счастливы каждый по себе? Правда, она хотела, чтобы мать высказала свое мнение по этому вопросу, на самом деле хотела… Сабина в точности знала, как ответит на это. Ей нравилось воображать себе споры с матерью, иногда даже она сама удивлялась, что оказывалась права: «А-а… Так теперь я могу высказать свое мнение? Почему же тогда мне не дали высказаться, когда уходил Джефф? И когда уходил Джим? А?» И мама будет подавленно говорить, что ей надо бы быть такой, как ее бабушка.
Лежа в остывающей воде, Сабина размышляла о несправедливости взрослых и своей беспомощности. Наконец, окончательно замерзнув, она вылезла из ванны и насухо вытерлась.
Когда Сабина возвращалась через гостиную, там уже никого не было. Она не знала, радоваться ей или нет. Она бросилась бегом по мокрой дороге в сторону Килкарриона, но что-то заставило ее оглянуться. За окном силуэтом вырисовывалась фигура Энни, которая смотрела на сад. Она не видела Сабину. Казалось, она не видит ничего вокруг. Обе руки Энни прижимала к толстому свитеру в том месте, где был живот.
– Сегодня для тебя приготовили особенный ужин, Сабина.
Бабушка поставила на середину сверкающего чистотой стола дымящуюся кастрюлю и с несвойственной для нее театральностью подняла крышку.
– Миссис Х. приготовила это специально для тебя. Запеканка из овощей с травами и сыром. Хорошая согревающая еда после дня охоты.
Сабина вдохнула аппетитный аромат, чувствуя, как живот подводит от голода. Бóльшую часть дня она сожалела о том, что отдала тому мальчику свой «Марс», и только жуткий холод отвлекал ее от урчания в животе.
– Я, пожалуй, тоже поем за компанию.
– Выглядит аппетитно, – сказала Сабина, решая, не будет ли невежливо сразу положить себе еды.
– Я подумала, что после дня в поле тебе захочется жаркого или запеканки. – Джой рылась в ящике в поисках салфеток. – Обычно я бывала такой голодной… и даже если брала с собой сэндвичи, они часто выпадали из кармана, и их затаптывала лошадь.
«Поторопись, пожалуйста», – мысленно молила Сабина. Согласно правилам, она не могла начать есть, пока за еду не примется Джой. От вкусного запаха в ее животе громко заурчало, так что Берти с любопытством повернул голову.
– Ну куда же я дела кольца для салфеток? Они ведь были в ящике. Может быть, миссис X. оставила их на кухне.
– Можно мне… Можно мне… – У Сабины кружилась голова от густого аромата соуса.
– Я, пожалуй, пойду и взгляну. Подождешь меня минутку?
– На самом деле я…
Тут за дверью послышался глухой звук удара. Обе собаки сорвались со своего места под столом и подбежали к двери, скуля, чтобы их выпустили.
Джой, оторвавшись от своего занятия, быстро подошла к двери и открыла ее.
– Эдвард! Что ты делаешь?
Она отступила назад, и Сабина смотрела, как старик, шаркая ногами, тяжело дыша и опираясь на две палки, входит в комнату, как некое доисторическое четвероногое животное.
– Что, по-твоему, я делаю? – не поднимая головы от пола, проворчал он. – Иду ужинать.
Джой бросила на Сабину беспокойный взгляд, и Сабина отвела глаза из уважения к ее чувствам. Ибо бабушку взволновало не внезапное появление Эдварда в столовой, а его неподобающая одежда. Толстая хлопчатобумажная пижама с красным орнаментом «пейсли» и шлепанцы, над которыми виднелись фиолетовые распухшие лодыжки. Поверх пижамной куртки на нем был белый мундир с оранжевым воротником и эполетами, источающий слабый запах нафталина. Морская форма, догадалась Сабина. Вокруг шеи, как у какого-то франта, был повязан кашемировый шарф Джой, розовато-лиловый, с голубыми цветами.
Сабина посмотрела на свою пустую тарелку, а старик подошел к столу и осторожно опустился в кресло. Потом со вздохом положил трости, наклонился вперед и уставился на стол перед собой.
– У меня нет тарелки, – объявил он.
Джой стояла у двери, нахмурив брови.
– Я не ожидала тебя на ужин. Ты сказал, что не голоден.
– Что ж… Я хочу есть.
Последовала пауза, словно они разговаривали по международной телефонной линии. Джой, бесцельно теребя брюки, подождала еще немного. Потом пошла на кухню, раздраженно отгоняя собак.
– Сейчас принесу тебе приборы.
Довольный дед откинулся в кресле и огляделся по сторонам. Заметив Сабину, он тяжело опустил руку на стол.
– А-а… Вот ты где.
Сабина неопределенно улыбнулась.
– Насколько я знаю, ты была на охоте, – хрипло вздохнул он. Это было сказано с удовлетворением.
Сабина еще не успела ответить, как вошла Джой со столовыми приборами и положила их перед мужем.
– Да. Она замечательно провела этот день.
Эдвард медленно поднял глаза на жену и раздраженно произнес:
– Я хочу поговорить с внучкой. Ты бы лучше не вмешивалась.
Джой подняла бровь, но проигнорировала замечание. Вернувшись на свое место, она принялась раскладывать овощную запеканку.
– Ну… – произнес дед, глядя на Сабину, как ей показалось, с каким-то озорством. – День удался?
Сабина втайне порадовалась тому, как отчитали бабку. Смакуя первую ложку рагу, она совсем не хотела, чтобы ее прерывали.
– Да, – ответила она, энергично закивав, чтобы он не попросил ее повторить.
– Хорошо, хорошо… – Улыбнувшись, дед откинулся назад. – На какой лошади ты ездила? На Герцоге?
– Нет, Эдвард. Герцог хромает. Ты же знаешь, он хромой.
– Что?
– Герцог. Хромой.
Джой налила Сабине немного красного вина и пододвинула к ней бокал.
– Ох! Хромой, правда? – Дед помолчал и посмотрел себе в тарелку. – О господи… Что это?
– Овощная запеканка, – громко проговорила Джой. – Любимое кушанье Сабины.
– Какое там мясо? – Он потыкал в тарелку вилкой. – У меня нет никакого мяса.
– Там нет мяса. Это овощное блюдо.
Дед с подозрением посмотрел на нее:
– Но где же мясо?
– Я не положила тебе мяса, – с некоторым раздражением ответила Джой. – Ничего не осталось.
Она мельком взглянула на Сабину, как бы признаваясь в собственной лжи и разрешая внучке сделать то же самое.