Ведь что такое – мулла, шариат… Это способ жизнеустройства. Как и секретарь ЦК или аким [156] , или глава обладминистрации, он не производит никакого полезного продукта. Разница лишь в том, на кого он ссылается в обоснование права кормиться из общего корыта – секретарь ЦК на единственно верное учение, глава обладминистрации на выборный мандат, мулла ссылается на Аллаха Всевышнего. Но суть одна – они только берут из общего котла, но ничего не дают. Значит, совершенно бесполезные трутни, от которых можно и избавиться…
– Командир…
Я кивнул головой, не оборачиваясь. Это Два – двадцать.
– Ну?
– А я и не знал, что они – такое же говно…
Ну, да. Такое же говно.
– Братья… – теперь выступал амир Осим, – все знают о том, чем я занимаюсь. Я занимаюсь добычей нефти и газа там, где это еще возможно, и только поэтому у нас есть газовые горелки, на которых можно приготовить еду, и у нас есть что-то, что можно заправить в наши машины и поменять у кяфиров на патроны и другое нужное нам…
Амиры солидно, не без зависти закивали.
– Наш алим пришел ко мне и сказал, что я буду отдавать половину от своей выручки на нужды ислама. Когда я попросил его указать место в хадисах или в Коране, где написано, что я должен отдавать половину, он сказал, что я зарабатываю деньги, используя общее благо, принадлежащее всей умме, и потому должен отдавать все, но он берет с меня только половину. Еще у него есть четыре жены, многочисленные наложницы и родственники. Всех их он присылает ко мне, чтобы я дал им работу, да не на прииске. Работать руками они не хотят.
Зал возмущенно загудел. Проблема была понятной и близкой каждому.
– Братья… – продолжил амир Осим, – я не знаю ни одного человека из нас, которому любой из алимов оказал хоть какую-то услугу. Все они приходят к нам и говорят: «Дайте, дайте, дайте». Когда мы даем, они говорят: «Дайте еще больше». Когда мы даем еще больше – они требуют еще и еще. Скажите, братья, какую войну мы проиграли, что теперь платим дань чужакам?! И с каких пор мы нуждаемся в посреднике, чтобы обратиться к Аллаху Всевышнему? Тем более в таком жадном и своекорыстном посреднике. Братья, во что превратилась наша вера?
– Ты богохульствуешь! – крикнул кто-то.
Амир Ислам моментально взял крикнувшего на заметку, толкнул под столом ногой амира Мамаджона.
– Если кто хочет сказать в защиту алимов, тот может встать и сделать это! – отреагировал амир Мамаджон.
С места поднялся амир Рустам. У амира Ислама, да и не только у него, он был на заметке, потому что он был наполовину русский, то есть полукровка. Амиром он был только потому, что участвовал в джихаде и имел под собой много людей.
– То, что ты говоришь, Осим, – сказал он, – есть раздор, недопустимый в умме. Сказано – предупредите их, а если не прекращают, то убейте их!
– Ты мне угрожаешь? – вскинулся Осим.
– Братья! – закричал Мамаджон. – Именем Аллаха, не делайте то, о чем придется пожалеть…
Амиры, сидевшие рядом с Осимом и Рустамом приготовились схватить обоих, если дело дойдет до стрельбы.
– Брат Рустам, – сказал амир Мамаджон, – скажи, что ты думаешь, но не угрожай своим братьям, таким же, как и ты.
– Наша сила, – сказал Рустам, – в единстве нашей уммы! Оно нам необходимо сейчас, когда кяфиры орудуют в самом центре нашего Халифата. Но как можно говорить о единстве, когда я слышу речи, ведущие к раздору! Когда я ехал сюда – я думал услышать призывы к джихаду, к священной войне со вторгшимися на земли мусульман кяфирами и примкнувшими к ним мунафиками из местных. Но что я слышу вместо этого? Я слышу обвинения и речи, ведущие к раздору! Неужели то, что кяфиры вторглись на земли, принадлежащие мусульманам, менее важно, чем наши обиды и раздоры по поводу закята!
Амир Ильяс поднял палец.
– Слово имеет амир Ильяс, – поспешно объявил амир Мамаджон.
Амир Ильяс заговорил с места – ему освободили стул в президиуме, хотя он не имел на это права.
– Ты много говоришь о войне с кяфирами, Рустам, – сказал он, – позволь и мне сказать о ней. Я буду говорить о ней от имени тех молодых моджахедов, которых я отправляю на джихад, навстречу обещанной Аллахом награде…
Шум в зале резко стих, амиры напряженно слушали.
– Когда я встретил первый джамаат, вернувшийся с джихада, ко мне подошел его молодой военный амир и сказал мне: «Учитель, я не нашел там Аллаха, а запах джанната [157] там не был слышен нигде!» Когда я спросил, что же он там нашел, он ответил мне: «Несправедливость!»
Люди зашумели. В Средней Азии до сих пор этому слову придавали очень большое значение, справедливость была очень важна.
– …когда мы проклинаем мунафиков, из числа примкнувшим к кяфирам, мы говорим, что они продались за деньги. О, Аллах, какие деньги? Какие деньги и что можно купить на эти деньги в горах, скажите мне!
Риторика амира Ильяса была понятна и очень убедительна, хотя если так подумать, как раз в бывшем Кыргызстане есть огромные базары, и потратить там деньги – как раз и не проблема, особенно в китайском приграничье.
– Мы не желаем видеть того, что многие из тех, кого мы называем «мунафики», взяли в руки оружие как раз из-за несправедливости, что была совершена в отношении их людьми, забывшими Аллаха и шариат и его предписания, и то, что моджахед должен страшиться Аллаха и его наказания больше, чем любой другой, а не оправдывать джихадом собственные мерзкие поступки! А мой молодой амир рассказывал мне, его учителю, о том, как издевались над мусульманами там. Как бессудно убивали и расправлялись. Он рассказал мне про семью, которую убили на дороге потому, что они не захотели платить за проезд. И все это происходит по вине алимов, надрывающих свои глотки в мечетях и призывающих к джихаду! Какой джихад? Какой Аллах? Мы воюем с нашими братьями, с мусульманами, и вся эта мерзость происходит по прямой вине алимов!
Явное передергивание, но никто этого не заметил.
– Я задаю себе вопрос: разве алимы не должны нести веру и обращать людей в ислам, разве не для этого они здесь? Какую веру они несут, если по всем базарам только и рассказов про них. Какую веру они несут, если отец опасается отдать сына в медресе, чтобы там с ним не сделали запретного? Алимы говорят нам: «Воздерживайтесь от запретного», а сами они воздерживаются?
Вопрос повис в воздухе.
– Я отвечаю тебе, Рустам, словами из Корана: Мы предопределили сынам Исраила (Израиля) в Писании: «Вы дважды будете бесчинствовать на земле и будете чрезмерно высокомерными». Когда же настала пора первого из двух бесчинств, Мы наслали на вас Наших могущественных рабов, которые прошлись по землям. Так обещание было исполнено. Затем Мы вновь даровали вам победу над ними. Мы поддержали вас богатством и сыновьями и сделали вас более многочисленными. Мы сказали: «Если вы творите добро, то поступаете во благо себе. А если вы вершите зло, то поступаете во вред себе». Когда же наступил срок последнего обещания, мы позволили вашим врагам опечалить ваши лица, войти в Иерусалимскую мечеть подобно тому, как они вошли туда в первый раз, и до основания разрушить все, что попадало им в руки. Быть может, ваш Господь помилует вас. Но если вы вернетесь к бесчинству, то мы также вернемся к наказанию. Мы сделали Геенну местом заточения для неверующих [158] .