Высокая брюнетка в кожаной куртке шла за ними, настороженно оглядываясь по сторонам.
Когда они подошли к улице, по которой одна за другой двигались шумные группы туристов, мужчина в бежевом костюме втолкнул своего спутника в дверной проем полуразрушенного дома и вполголоса проговорил:
– Отсюда ты ее увидишь!
– Но здесь так много туристов… – пробормотал «пират», – найти среди них ту женщину – все равно что найти иголку в стоге сена…
– А ты постарайся!
И тут молодой итальянец оживился:
– Да вот, вот же она! Светлые волосы, желтая кофта, бежевые короткие брюки! Она идет за толстой теткой с красным зонтом!
– Ты уверен? – переспросил мужчина с изрытым оспинами лицом. – Ты не ошибаешься?
– Уверен, уверен!
– Это хорошо, потому что другого случая у тебя не будет! – И он вонзил нож в шею «пирата».
– Девочки, девочки, не отставайте! – крикнула Джульетта, вертя головой. – Мальчики тоже! Сейчас мы увидим одну из самых знаменитых статуй в Помпеях, статую бога торговли Гермеса…
Вера обрадовалась Джульетте, как родной.
Она догнала группу, смешалась с толпой соотечественников, с удивлением думая о пережитом страхе и не понимая его причины.
Весь только что миновавший эпизод казался ей теперь ничего не значащим, ничтожным, пустяковым – ну, подумаешь, на несколько минут потеряла свою группу, столкнулась с каким-то молодым итальянцем, который всучил ей амулет… правда, он почему-то не взял за него денег, но может, ему что-то помешало… а может, вся эта сцена ей вообще померещилась от тяжелой помпейской жары?
Вера на всякий случай сунула руку в карман.
Амулет был там, куда она его положила, Вера почувствовала его шершавую поверхность, и ее охватило странное волнение.
Значит, эта сцена ей не померещилась. Значит, все это произошло на самом деле.
Впрочем, ничего особенного и не произошло…
Вера постаралась забыть об этом случае и сосредоточиться на том, что говорила Джульетта.
– Сейчас мы с вами немножко пройдемся и увидим знаменитый дом Веттиев, – вещала она своим громким и хриплым голосом, – хозяевами дома были два брата, в молодости они являлись рабами, но потом выкупили свою свободу и разбогатели.
Их дом был одним из самых богатых домов в Помпеях…
Внезапно Вера ощутила то странное и неприятное чувство, какое бывает, когда кто-то смотрит тебе в спину. Она невольно вздрогнула, словно на помпейской жаре ее прохватил ледяной сквозняк.
Резко обернувшись, Вера оглядела улицу за своей спиной.
Там никого не было, во всяком случае, никто на нее не смотрел.
Разве что…
На стене одного из полуразрушенных домов Вера увидела каменную маску. Театральную трагическую маску – широкое лицо с полуоткрытым ртом, перекошенным ужасом или страданием, пустые темные глазницы, щеки, выщербленные временем, словно изрытые оспинами. На какой-то миг Вере показалось, что эта маска смотрит на нее провалами глазниц.
Она отбросила это неприятное ощущение и прибавила шагу, смешавшись с толпой своих спутников.
И снова почувствовала спиной чей-то пристальный, назойливый взгляд.
Вера обернулась.
На этот раз не было никакой мистики. За ней тащился Арсений и сверлил ее взглядом. На его рубашке проступили темные пятна пота, нос покраснел от солнца.
– Верунчик! – оживился он, перехватив ее взгляд. – Я так волновался, так волновался!
– Что это вы волновались? – огрызнулась Вера.
Это было ее ошибкой. Не стоило вступать с ним в разговор. Арсений тут же нагнал ее и попытался неловко обхватить за талию. Вера сбросила его потную руку, шарахнулась в сторону, но он как будто не заметил ее реакцию.
– Я тебя потерял! Ты куда-то исчезла, а здесь небезопасно…
– Вполне безопасно, – проворчала Вера раздраженно, – Италия – цивилизованная страна, случаи людоедства тут не отмечены.
– Людоедства? – удивленно переспросил Арсений и захлопал своими белесыми ресницами. – Причем здесь людоедство? Даже в цивилизованных странах попадаются всякие ненормальные! Я не боялся, что тебя съедят, я боялся…
Он замялся, и Вера ехидно продолжила:
– Вы боялись за мою девичью честь? За нее я как-нибудь сама могу постоять! А насчет ненормальных…
Она хотела добавить, что сам-то он не больно нормальный, но передумала. Ладно, не стоит обострять отношения без крайней необходимости. И вообще сегодня последний день поездки. Еще пережить только завтрашнее утро и полет, а там… Она больше никогда не увидит этого потного вонючего козла. Больше никогда! Много ли человеку нужно для счастья!
И Вера взглянула на своего спутника почти ласково.
Арсений тем не менее окончательно растерялся, чем Вера и воспользовалась – оторвавшись от него, пробилась в первые ряды группы и снова услышала хриплый голос Джульетты:
– Вот мы и подошли к дому Веттиев. Здесь сохранилось множество фресок и скульптур, изображающих античных богов и богинь, а также различных мифологических персонажей, в частности амуров. Также хорошо сохранились фрески с изображением бытовых сцен – сбор винограда, гонки на колесницах, сельские праздники и многое другое…
Вера оглянулась, увидела, что Арсений отстал, и юркнула в полукруглую арку.
Она оказалась в большой комнате с высоким потолком. После царящей на улице жары и ослепительного солнечного света здесь было прохладно и полутемно. Когда глаза Веры привыкли к освещению, она разглядела на розовато-охристой стене четкий темно-красный рисунок – две колесницы мчались по вытянутому полю стадиона. На трибунах виднелись условно изображенные ряды зрителей.
Вера залюбовалась выразительным изяществом фрески, живым изображением возничих и коней и вдруг услышала сзади приближающиеся шаги, а затем почувствовала на шее чью-то руку.
Она не сомневалась, что это Арсений, что он подкараулил ее одну и решил перейти к решительным действиям. Господи, с каким удовольствием она опустила бы ему на голову обломок мраморной колонны!
– Отстань, козел! – прошипела она, не оборачиваясь, но рука на ее шее сжалась сильнее, так что ей стало трудно дышать.
Все так же не оборачиваясь, Вера ударила назад локтем, вложив в этот удар всю свою силу, помноженную на ненависть к Арсению, накопившуюся за время поездки.
Видимо, удар получился удачный, потому что рука на шее разжалась, и за спиной послышался мучительный хриплый кашель.
Вера резко развернулась и для верности пнула Арсения ногой…
И только тут увидела, что это был вовсе не Арсений.
У нее за спиной стоял, согнувшись, совершенно незнакомый мужчина лет сорока, в летнем светло-бежевом костюме. Лицо его было перекошено от боли и ненависти и чем-то удивительно напоминало античную театральную маску, трагическую маску с мучительно перекошенным ртом. Сходство усиливалось тем, что широкое смуглое лицо незнакомца было густо изрыто оспинами.