Нищий пожевал беззубым ртом и закончил:
– Следуй за мной, смельчак. Я Ворон. Я проведу тебя в вечность.
– Ворон? Так это ты принёс толстухе Ленорман деньги от имени Видока? – осенило сыщика. – Не отпирайся! Кто тебя подослал? Говори! Я всё равно узнаю!
Ворон не отвечал. Он тянул Видока за рукав с силой, которую трудно было заподозрить в столь измождённом теле, и увлекал всё дальше и дальше в темень леса, туда, где сквозь деревья и в самом деле просматривался обрыв со склонившимся на краю деревом, очень похожим на сливу.
Мытищи. Наши дни
– Господи, время-то сколько! – всплеснула руками продавщица. – Алёнку из садика пора забирать!
– Поехали, Даш, подвезу тебя до садика, – предложила я, поднимаясь с дивана следом за хозяйкой.
– Вот спасибо! – обрадовалась Дарья, устремляясь в спальню. И, через минуту выглянув из-за двери в том же самом платье, в котором была на работе, похвалила: – Хорошая у тебя машина, Сонь. Я тоже думаю подержанный автомобиль купить. На работу удобно ездить. Ну и вообще. Вот Егор зарплату начнёт приносить, можно будет кредит взять. Правда, когда Егору об этом сказала, он что-то не очень обрадовался. Ну и ладно. Без него справлюсь. Ты свою машину тоже в кредит брала?
Машину мне подарил Глеб, хотя я ни о чем и не просила. Даже отказывалась от слишком яркой «Мазды», действующей мне на нервы своим вызывающим видом. Но муж настоял на своём. Чтобы не расстраивать гостеприимную хозяйку, я пробормотала что-то невнятное и сменила тему. Трясясь по кочкам просёлочной дороги, подвезла Дарью к новенькому кирпичному зданию, во дворе которого под присмотром воспитательницы тосковали две девочки и мальчик. Завидев выбирающуюся из авто Дашу, пухлая малышка испустила радостный клич и кинулась к ней на шею.
– Ну всё, Алёнка, всё! Поехали домой! – отбивалась от поцелуев дочери цветочница. И, обращаясь к воспитательнице, выкрикнула: – Пока, Раиса! До завтра!
– Давай, Даш! Увидимся! – откликнулась воспитательница.
Обратно до дома Дарьи мы домчались за пять минут.
– Ну, теперь-то Егор точно дома, – уверенно говорила моя новая знакомая. – Скоро ему на смену заступать. Он должен ещё поесть и переодеться.
Подойдя к забору, женщина с разочарованием осмотрела нетронутый замок и загремела ключами, отпирая калитку.
– Не мог он поехать в гараж в форме? – предположила я.
Дарья озадаченно почесала ухо.
– Надо бы шкаф проверить. Если форма на месте, значит, вернётся. Если, конечно, Егор вообще на работу не забьёт.
– Раиса Александровна сказала, что Егор скоро на все забьёт, – встряла в разговор взрослых малышка. – На тебя забьёт, на меня забьёт, на работу. Раиса Александровна сказала, что мне не надо называть его папой. И что у меня таких пап будет вагон и маленькая тележка. Мам, а что такое «конченый алкоголик»?
– Алёнка, – строго прикрикнула мать на разговорившуюся дочурку. – Придержи-ка язык!
Отперев дверь дома, мы вошли в сени, и Алёнка проворно сменила сандалии на домашние тапочки, аккуратно поставив уличную обувь к стенке.
– Пахнет чем-то вкусненьким. – Девочка, принюхиваясь, повела крохотным курносым носиком. – Мамочка, а что на ужин?
– Сырники с вареньем.
– Ура! Вкуснятина! – Алёнка запрыгала, хлопая в ладоши.
– Быстро переодевайся, мой руки – и за стол. – Продавщица скинула туфли, направляясь в спальню.
Скрипнула створка шкафа, и Даша прокричала:
– Сонь, формы на вешалке нет! Значит, в ней и уехал. Вот паразит! Ну что за наказанье! Сунул грязную куртку в стопку чистого белья! И хлястик оторвал! Вырвал прямо с мясом! Где я такую заплатку найду? Вот и дари ему куртки.
Даша вышла из комнаты, неся в руках синюю куртку из крупного вельвета, и, протянув куртку мне, спросила:
– Сонь, как думаешь, может, сделать хлястик из кожи? У меня старая сумка есть. Распорю её и отделаю куртку. Карманы, рукава и хлястик.
Я потрясённо молчала, и Даша истолковала это по-своему.
– Ну не выбрасывать же, Сонь! Вещь-то хорошая!
Женщина вдруг понизила голос и спросила:
– Слушай, Сонь, а у твоего Глеба есть родимое пятно на правой ягодице в форме полумесяца?
У меня подкосились ноги. Родимое пятно в виде полумесяца. Синяя вельветовая куртка с вырванным хлястиком. Неуловимый «ассенизатор», пытавшийся ограбить банк. Частые командировки Глеба, его клятвы изменить нашу жизнь к лучшему и вернуть прежнее благосостояние – пазлы головоломки стали складываться в единую картину. И то, что получалось, вызывало у меня ледяной озноб.
– Пятно, говорю, у Глеба родимое есть? – повысила голос Даша.
Я отрицательно качнула головой, опасаясь, что дрожь в голосе выдаст правду.
– Пойдём, что ли, на кухню, – предложила хозяйка, аккуратно складывая куртку и унося к стиральной машине «Малютка», рядом с которой возвышался бак с грязным бельём. – Алёнку покормим, и сами чайку попьём. А потом поедем к торговому центру. Будем там дожидаться Егора.
И снова я сидела на чистой обшарпанной кухне, давно не знавшей ремонта. Правда, на этот раз я ела не потрясающий борщ, а пила самый вкусный чай в своей жизни. Чай из трав, выращенных Дарьей в своём удивительном садике. Сидя напротив меня, девочка жевала сырники, размазывая варенье по щекам. Даша, отодвинув свою нетронутую чашку, пыталась дозвониться Егору. Я тоже сделала несколько звонков Глебу, хотя и понимала, что это бесполезно.
– Поела? – Мать забрала у дочери пустую тарелку, чашку из-под молока и протянула салфетку. – Вытри губы, умойся – и марш в кроватку.
– А вы никуда не уйдёте? – капризно протянула девочка.
– Ну что ты, доченька, конечно, нет, – схитрила Дарья.
После умывания Алёнка долго целовала маму на ночь, не желая отпускать от себя. Я давно допила чай и смотрела в окно, на сгущающиеся сумерки. Мыслей не было. Только ужас, поселившийся в сердце в тот момент, когда я всё поняла. Что я скажу Глебу, когда увижу его? Ведь это из-за меня он превратился в чудовище. Из-за меня пошёл на грабёж. И по моей вине каким-то образом морочит голову этой милой женщине, мечтающей о простом бабьем счастье. Я даже боюсь представить, что будет со Славкой, когда сын узнает правду! Минут через десять цветочница заглянула на кухню и сделала знак подниматься и следовать за ней.
– Вроде бы уснула, – прошептала она, на цыпочках удаляясь от детской.
Но только мы вышли за дверь, как в доме раздался тихий плач.
– Мамочка! – захныкала Алёнка. – Мама! Не уходи! Я боюсь одна!
Дарья остановилась и сердито крикнула в глубину дома:
– Алёнка! А ну-ка спать! Немедленно!
Девочка заплакала ещё громче и безутешнее. Мать не выдержала и повернула назад.