Селезнев большим глотком допил свой чай.
– Ничего, что без сахара? – спросила Настя.
– Я так и пью, – ответил Игорь Егорович и продолжил: – Все думают, что у нас до сих пор отношения. Возможно, она сама распространяет… распространяла эти слухи. Но я знаю наверняка, что сейчас у нее есть один близкий человек… Максим Божко. Макс – парень неплохой, но ветреный…
– Он бабник, – уточнила Анастасия, – моя подруга Воронина может это подтвердить.
Она поднялась и сказала:
– Снимайте быстренько обувь, пиджак, рубашку!
– Зачем? – не понял Селезнев.
– Затем, что сейчас сюда придут полицейские, и они должны застать вас именно в таком виде, а я дам показания, что мы пришли около десяти вечера и никуда ни на минуту не выходили. А чем мы здесь занимались, никого не касается…
– Но ваша репутация… – попытался возразить Игорь Егорович.
– Мне не важно, что обо мне подумают люди, которых я не знаю. Снимайте…
Пока гость снимал обувь, пиджак и рубашку, Настя открыла холодильник, достала из него не допитую Божко с Баландиным и Светой бутылку виски. Там еще немного оставалось. Поставила на стол два четырехгранных стакана, плеснула в них виски. Один тут же залпом осушила и поморщилась:
– Какая гадость! Как они это пьют?!
Потом схватила ботинки Селезнева, быстро отнесла в прихожую, так же быстро вернулась. Схватила пиджак и рубашку и побежала наверх, в свою спальню. Пиджак повесила на спинку стула, рубашку бросила на пол, туда же сдернутое с кровати покрывало, одеяло, одну из двух подушек. Потом из шкафа вынула кое-что из своего белья, разбросала для дополнения натюрморта. Сбросила с себя платье и торопливо надела короткий шелковый халатик.
Так же стремительно спустилась вниз.
Селезнев сидел в том же кресле, скрестив руки на груди, очевидно, пытаясь прикрыть голый торс.
– Не надо стесняться, – посоветовала она, – вы практически в своем доме.
И тут она увидела на его предплечье татуировку – голову тигра или барса.
– Животных любите? – улыбнулась она.
– Да это так просто… – Он прикрыл ладонью тату и объяснил: – Дело в том, что я почти год провел на зоне и наколку сделал там. Она означает, что я типа неуправляемый, готов постоять за свою честь, никому не позволяю себя унижать и оскорблять…
Он замолчал и прислушался. Тут же открылась входная дверь, раздались звуки шагов; в столовую заглянули и тут же вошли несколько человек. Рядом с ними был телохранитель Сева.
– Гражданин Селезнев Игорь Егорович? – обратился один из вошедших к обнаженному по пояс мужчине.
– Это я, – ответил бизнесмен, – а в чем, собственно, дело? Что такое могло случиться, что вы без приглашения, ночью в чужой дом…
Один из мужчин подошел к столу, посмотрел на бутылку виски, потом поднял один из стаканов и понюхал. А другой, к которому и обращался Селезнев, ответил:
– Мы из областной прокуратуры, хотим задать вам несколько вопросов, только в другом месте.
– Хозяин, – встрял в разговор Сева, – у нас дома Олесю убили.
– Что? – медленно поднимаясь из кресла, выдавил из себя Игорь Егорович. – В каком смысле убили? Как это возможно? Ты где был?!
– Так я здесь, возле калитки, где вы меня и оставили, потом, простите, приспичило, не под забором же… Вот я и рванул домой. Проходил мимо вашей…
– Стоп, стоп! – закричал один из мужчин. – Никакой информации!
– Я готов, – сказал Селезнев, – только… – он посмотрел на свою обнаженную грудь, – я должен одеться. А моя одежда наверху.
– Я сейчас принесу, – крикнула Настя, бросаясь к лестнице.
– Не надо ничего приносить, – остановили ее. – Сейчас мы все вместе поднимемся и возьмем все, что нам, то есть гражданину Селезневу необходимо.
Все, включая Севу, направились к лестнице, поднялись на второй этаж. Хозяйка подвела мужчин к двери спальни:
– Вот здесь, только можно я сама, а то там…
– Ничего, – отстраняя Настю, ответил один из представителей прокуратуры, – мы и не такое видели…
Он шагнул внутрь и остановился, пораженный. Постельное белье, одеяло, подушка, словно сметенные вихрем, валялись на полу, там же – белая мужская рубашка, женские трусики, а за висящий на спинке стула дорогой пиджак тоненькой бретелькой зацепился бюстгальтер.
– М-да, – сказал представитель закона, – здесь, я вижу, не тратят время попусту… Проходите, Селезнев, берите… Что тут из ваших вещей?
Игорь Егорович вошел в спальню, а в спину ему смотрел округлившимися от удивления глазами Сева.
Потом все спустились вниз. Селезнев начал обуваться, и в этот момент в прихожую влетела Воронина.
– Ты слышала?! – закричала она с порога. – Руденскую застрелили!
– Нам уже сообщили, – ответила Настя и показала на суровых мужчин, стоящих у нее за спиной.
Провожать Селезнева ей не разрешили, Настя возмутилась, но раз нельзя, значит, нельзя, и тогда она обвила шею мужчины руками и прижалась к нему. Прижалась и почувствовала, как гулко возле ее уха бьется его сердце.
Воронина совершила очередную самую страшную ошибку в своей жизни: переспала с Баландиным. Хуже всего, что их прямо в постели застукали полицейские. Причем на глазах половины съемочной группы.
– Представляешь, – делилась она своим унижением, – мы заснули. Если честно, мы просто вырубились. А тут эти ввалились и стали нас будить. Жора спросонья не понял и послал их всех. Тогда они сдернули с нас одеяло. А мы-то без всего… А из коридора его подчиненные глазеют. Короче, кино называется «18+».
– И Максим это видел? – поинтересовалась Анастасия.
– Нет, – ответила она, – его потом привели. Когда сообщили, что Олесю убили, его аж затрясло всего.
– А что он говорит, когда не трясется?
– Я же не следователь, чтобы такие вопросы задавать. Как они уехали тогда на «Каенне», так их и не видел никто.
– Но ведь там люди оставались во дворе.
– Какие люди? Где ты там людей видела? Вы с Селезневым ушли и сразу все следом. Набрали закусок, выпивки. И я с ними тоже ушла, то есть с Баландиным.
– Давай тогда разберемся. Я ушла, Игорь Егорович пошел меня провожать. Мы поговорили. У меня он был чуть больше часа. За это время Божко и Олеся вернулись, вышли из машины. Олеся поднялась в спальню, разделась, легла в постель, и кто-то ее убил. А Максим вышел из машины и пропал неизвестно куда. Потом домой возвращаются Игорь Егорович с Севой и обнаруживают мертвое тело… То есть возвращается один Сева, а Селезнев остается у меня, где его и застают следователи, вызванные телохранителем.