– Чтоб кровя остановить, доктор особый нужен, – заявил он. – И такой доктор имеется, Роман Алексеич звать. На Варшавской площади проживает. Он все, что надо, сделает и вопросов лишних задавать не станет. Скажете, я вас вмиг домчу. Только мне за такую услугу желательно красненькую получить…
– Будет тебе красненькая, – слабеющим голосом пообещал Углов. – Давай, вези к своему доктору.
Обещанный извозчиком «особый доктор» оказался деловитым человеком лет тридцати пяти. Осмотрев рану майора, он заметил:
– Я вижу, били ножом, финкой. Хочу предупредить, господа налетчики: я за свои услуги беру дорого. Сами понимаете – от полиции надо откупаться. Зато я рану так обработаю, что никакого воспаления не будет.
– Да мы сами из полиции! – попробовал было заявить свои права Ваня.
Однако доктор Роман Алексеевич только усмехнулся:
– Если из полиции, чего ж вы в свою больницу на Лиговский не поехали? Нет, господа, у меня глаз наметанный, меня не обманешь. Я – специалист в своей области, у меня весь бандитский Петербург лечится. Ладно, хватит разговоров. Вы, молодой человек, подождите в приемной.
У врача они пробыли больше часа. Рану он действительно обработал по всей науке начала ХХ века, когда еще не существовало антибиотиков, зато имелось представление о микробах и были созданы стрептоцид и йод. Когда они вышли от врача, уже начало светать, столица империи пробуждалась от сна.
– Ну что, давайте я вас отвезу в гостиницу, – сказал Ваня. – Вам отдохнуть надо. А я пойду к себе на Расстанную, по новому адресу.
– Пожалуй, – согласился Углов. – Только знаешь что? Пока что извозчика ловить не будем: при нем не больно о делах поговоришь. А я хочу в точности узнать, что там у вас произошло, из-за чего твой максималист за тобой с ножом бегал. Давай пройдемся, и ты мне все расскажешь. А потом уже можно будет и «ваньку» ловить.
Они не спеша двинулись по набережной Обводного канала, и Полушкин стал рассказывать руководителю группы о событиях минувшей ночи. Однако досказать до конца не успел: когда он передал слова Насти о том, что «Емельян Пугачев» готовил убийство главного землеустроителя Кривошеина, Углов воскликнул:
– Значит, он готовит покушение на Кривошеина? Что же ты мне это раньше не сказал?!
– Да когда бы я это сделал? – удивился Ваня. – Вы сначала с Романовым дрались, потом вас лечили…
– Ну да, верно. Сколько времени упустили! Но теперь нельзя терять ни минуты. Ага, вон и извозчик. Сюда, сюда!
Когда сели в пролетку, Углов сказал извозчику адрес: Садовая, близ Невского, после чего откинулся на сиденье – было видно, что он все-таки потерял немало крови.
– Так куда мы едем? – спросил Ваня.
– Домой к Кривошеину, куда же еще, – отвечал руководитель группы. – Надо его предупредить. Ведь он не знает, какая опасность ему грозит! Хотя Романов убит, но у этого «Пугачева», я полагаю, есть немало других подручных. Я посоветую Кривошеину на время исчезнуть из столицы. У него ведь наверняка есть свое имение – вот пусть и отдохнет там.
– Что, вам так его жалко?
– Да не в том дело! – отвечал Углов. – Дело не в жалости…
И, наклонившись к уху товарища, чтобы извозчик не услышал, сказал:
– У нас ведь не только Игорь перед заброской книжки читал, я тоже кое-что изучил. Так вот, я узнал, что Александр Кривошеин должен сыграть в дальнейшем довольно значительную роль в управлении империей. Не такую, конечно, как Столыпин, но значительную. Мы не можем допустить, чтобы он погиб сейчас, чтобы произошла такая деформация истории!
– Но мы каждый день совершаем какую-нибудь деформацию, – возразил Ваня. – Вот только что, с Романовым. Какая разница? Если прав Брэдбери – знаете его рассказ про бабочку? – то наш мир, из которого мы сюда прибыли, уже должен по нашей вине неузнаваемо измениться…
– Мы в прошлый раз, когда в прошлое отправлялись, тоже этого опасались, – кивнул Углов. – Но этого не случилось. Потому что воздействие воздействию рознь. Гибель любого человека – конечно, трагедия. Но если он не был известной личностью, то его смерть будет, так сказать, небольшой волной, которую погасят другие волны, то есть события. Но смерть известного писателя, полководца, государственного деятеля – это своего рода цунами. Вот такая волна может многое изменить. И мы этому должны помешать!
– Итак, после событий последних суток многое прояснилось, – сказал Углов. – Попробуем подвести итоги.
Совещание членов группы, снова собравшихся вместе, проходило в гостиничном номере. Шла уже вторая половина дня. Столь позднее начало рабочего дня объяснялось тем, что после ночных событий Углов всю первую половину дня спал. Ваня и Дружинин тоже встали не слишком рано.
– Прежде чем ты начнешь итоги подводить, сначала скажи, что с Кривошеиным, – прервал руководителя группы Дружинин. – Удалось тебе с ним встретиться? Что он сказал? А то Ваня мне кое-что рассказал, но главного и он не знает.
– Встретиться удалось, – отвечал Углов. – Я еще раз убедился, что Александр Васильевич – человек очень умный; недаром он позже занимал самые высокие посты, например возглавлял правительство Врангеля в Крыму. Он сразу понял, какая опасность ему угрожает. Он решил временно уехать из Петербурга в свое подмосковное имение. Также он сказал, что предупредит о возможной опасности других соратников Столыпина. Так что этот вопрос решен и можно перейти к анализу ситуации. Первое, что нам стало ясно, это что господин Степан, он же Стрекало, о котором мы слышали еще в Киеве, – личность вполне реальная, а вовсе не чья-то выдумка. Он появился и здесь, под именем Емельяна Пугачева.
– Значит, ты уверен, что Пугачев и Стрекало – это одно лицо? – спросил Дружинин.
– Совершенно уверен, – кивнул Углов. – Об этом говорит все: одинаковые приметы, общие задачи – уничтожение Столыпина и его соратников. И, наконец, похожие методы – действовать не самому, а руками исполнителей.
– Причем исполнителями назначают революционеров, чтобы убийства сваливали на них, – добавил Ваня.
– Вот именно! Очень важная черта! О чем она говорит?
– Организаторы убийств путают следы, не хотят, чтобы о них стало известно, – сказал Дружинин.
– Правильно! Они путают следы, они скрываются. И тут мы приходим ко второму выводу, который можно сделать уже сейчас. Революционные круги не имеют никакого отношения к убийству Петра Столыпина. Недаром ни одна партия не взяла на себя ответственность за это покушение. А ведь ни эсеры, ни анархисты так не поступают. Наоборот – они всегда с гордостью сообщают, что именно они казнили очередного «сатрапа». А тут молчок. Почему?
– Потому что сделано их руками, но замысел чужой, – сказал Ваня. – Да, мне об этом еще Наливайченко в Киеве говорил.
– А мне – Маша, а потом еще Леонтьев, – поддержал его Дружинин.