— Я заказала для тебя комнату в «Кентиш-Мейд». Самую лучшую. — Я улыбнулась. Единственную у них, конечно.
— А ты поужинаешь со мной сегодня вечером?
Я встряхнула головой.
— Тогда ты не заслуживаешь этого.
— Ты собираешься поужинать с нами?
— С нами? — Его холодные серые глаза сузились.
— С Марией и со мной. Мы живем вдвоем в клетушке на первом этаже поместья.
По какой-то причине он все еще выглядел несколько разочарованным, даже слегка обеспокоенным. Прежние дружеские отношения не могли больше вернуться. Это была как моя ошибка, так и его. Я ощущала его физическое присутствие так же хорошо, как его личность, такого у меня никогда не было с другим мужчиной. Мы стояли посередине затихшего поля, внезапно отрезанные от всего мира. Я припомнила неромантическую поверхность старого каменного корыта для рогатого скота, которое по каким-то причинам было оставлено в поле, как памятник «Битвы при Ватерлоо», и теперь отражало два наших силуэта, похожих на статуи. Мы стояли, затаив дыхание. Я вспомнила сладковатый запах молодой весенней травы, солнечные блики на цветках мать-и-мачехи и желтые калужницы в поле.
— Ты изменилась, Чарли, — сказал он наконец очень мягко.
— Стала выше?
Он потрепал меня по волосам, его глаза улыбались, излучая спокойствие и мягкость.
— Полнее?
Его «пробная» улыбка сделалась озорной.
— Сомневаюсь в этом.
— Как же тогда?
Он взял меня под руку.
— Я не могу описать. — Он нахмурился и после длинной паузы добавил: — Как-то особенно.
Я живо помнила, что Билл никогда не относился к типу людей, всегда готовых преподнести комплимент, и то, что он сказал, было уже много для него. Я хотела ответить, что то, что он сказал, было действительно замечательно, и что такого я еще не слышала ни от кого, и что я хочу быть для него больше, чем кто-либо.
Но я не могла. Это было нужно в наших новых взаимоотношениях — я поняла, что они стали новыми и что не могу ответить. Вместо этого после минутной тишины я спросила его о моих родителях. Действительно ли он думает, что климат подходит моей матери. Как много времени прошло с тех пор, как он видел Дика, понравилась ли ему Венесуэла, и поддразнивала его прибытием в Пенфорд.
— Хорошо, что это не выглядело точно поджог деревни, — ответил он, показывая на погруженную в дремоту главную улицу Пенфорда, за которой было только поле и рощица.
— Замечательные слова! — произнесла я, вздохнув полной грудью. — Оглядись!
Я видела, как Билл медленно перевел глаза с моего лица и стал смотреть на лошадь и всадника, скачущего галопом по соседнему лесу.
Конечно, я так же легко узнала Элоизу Стофард, как любого в Пенфорде и его окрестностях, не только по ее ненавистной фигуре, одетой в черный охотничий жакет и кремовые бриджи, но и по ее лихому и виртуозному стилю верховой езды. Она была на Неро, своем любимом охотничьем коне. Ее семнадцатилетняя рука сдерживала каштанового мерина, разгоряченного быстрой ездой, как и его хозяйка, а я затрепетала, как только она появилась столь эффектно.
— Будут неприятности, — предупредила я. — Теперь точно появятся проблемы!
Но Билл, казалось, не слышал меня. Его глаза зафиксировались на Элоизе, на красотке с неистовым лицом, выглядывающим из-под козырька элегантной каски.
Она направила Неро правее и, перейдя на легкий галоп, без понижения шага, резко осадила коня, дернув вожжи. Тяжелая уздечка железной цепочкой беспощадно впилась в лошадиную морду, вызывая возмущение против такого обращения с лошадью.
Кусочки гальки разлетались из-под его скользящих копыт. Неро встал на дыбы. Обильные брызги пены падали на землю из потемневших уголков рта.
— Девчонка! — вскрикнул Билл Напьер каким-то новым, помертвевшим голосом. Он схватил уздечку. Я видела, как он сдерживает свой гнев, успокаивая коня. Между его бровями резко обозначилась складка.
— Никогда так не ездите! Немедленно слезайте! — Он поглаживал Неро по шее.
Но Элоиза соскочила с седла, не дав ему договорить, и перебросила поводья через голову Неро.
— Элоиза… — начала я.
— Замолчи! — ответила она, не сводя с Билла ярко-синих глаз. — Не вмешивайся. — Кровь прилила к ее щекам, нос побелел от гнева.
Я почти ожидала увидеть, как она станет топать ногами. Но вместо этого она лишь выразительно постукивала плеткой по сапогам.
— Грубо. Чертовски грубо, — уравновешенно заметил Билл Напьер. — В сущности, жестоко. Или это просто глупость?
— Не говорите со мной так, мой мальчик! — Вот сейчас Элоиза действительно топнула своей обтянутой сапогом ножкой.
— Я с вами буду говорить именно так, моя девочка. И вы будете слушать! Если бы вы имели со мной родственные связи и ездили бы таким образом, как сейчас, я снял бы вас с лошади и перебросил через колено, прежде чем вы успели бы попросить прощения.
Я видела, как краска разгоралась уже на подбородке Элоизы.
— Проклинаю вас, проклинаю вас, проклинаю вас! Как вы смеете? Неужели вы не знаете, кто я?
— Да, действительно. Испорченное и избалованное дитя. Кроме того, если я еще раз увижу, что вы катаетесь верхом так же, как сейчас, я лично сделаю то, что давно должен бы сделать ваш отец.
— А если вы еще раз притащите эту глупую машину сюда опять во время охоты и испортите превосходное классическое убийство, тогда я прикажу, чтобы вас арестовали!
Билл Напьер вдруг улыбнулся:
— Бедняжка! А лиса убежала? Не так ли?
— Да. И вы в этом виноваты.
— Рад слышать это.
— Вы испортили гон. А это вовсе не смешно.
— Я уверен, лиса думает так же. Сейчас бежит где-нибудь впереди. А в это время и в любое другое время на этом животном надо ездить должным образом, — сказал он довольно дружелюбно и с юмором, как бы ставя точку в разговоре. И добавил, держа Неро под уздцы: — Помните, я всегда держу свое слово.
Элоиза поджала свои полные губки, но ничего не ответила. Я подумала, что Билл Напьер собирается войти в историю Пенфорда как единственный, кто смог поставить Элоизу на место. Но я должна была лучше знать ее.
Она протянула руки, чтобы взяться за луку седла, решила я. Но вместо этого она занесла свой хлыст и со всего размаху опустила его на лицо Билла, все еще державшего поводья.
Дальше все происходило стремительно. Резкий с треском удар кнута заставил Неро встать на дыбы. Я увидела, как Билл крепкой рукой удерживает поводья. Он резко вскинул вторую руку и схватил Элоизу за талию.
— Подержи его секунду. — Билл протянул мне поводья и ловким движением поставил ногу на край корыта и резко перебросил Элоизу через колено. Я услышала свист кнута — два, три, четыре, пять, может, больше раз. Я почти ждала, что от этого звука стены Пенфорда содрогнутся подобно стенам иерихонским. Я заткнула уши, надеясь, что смогу так закрыть их, чтобы не слышать криков посрамленной всадницы.