Антон искренне полагал, что обстоятельным рассказом помогает общему делу. Но собравшиеся так не считали. Молодой Берия снял круглые очки с толстыми стеклами, поелозил пальцем по мясистой переносице и водрузил их обратно.
– Надо же, как просто, – иронично заметил он.
– Не, ну я еще таблетки пил, – растерялся Антон, осознавая, что своим появлением ситуацию нисколько не улучшил.
Визгливая дама смерила Плетнева уничижительным взглядом и вновь затянула арию. Теперь уже в адрес мнимого больного:
– Молодой человек, не делайте из нас идиотов… Скажите честно, вы ведь знали Валерию Львовну раньше? У меня есть острое подозрение, что вы всё это разыграли. Причем довольно плохо.
– Хорош розыгрыш, – мрачно возразил разозленный Плетнев, – два дня без сознания под капельницами. И череп пробитый. Вы сами на такой согласились бы?
Он подошел ближе и продемонстрировал присутствующим затянувшийся шрам на голове.
Член комиссии в халате-парашюте, которому уже было совершенно невмоготу, так курить хотелось, – взял инициативу в свои руки:
– И кто же вы?
– Моя фамилия Плетнев. Антон Романович. Я из Калининграда. Поступал в театральный, но не поступил. Закончил юрфак. Сейчас майор юстиции. Следственный комитет. В Москве находился в служебной командировке. Документы украли в «скорой» вместе с одеждой…
Присутствующие в очередной раз переглянулись. Рассказывал парень складно. Да и мало кому в голову придет просто так прикидываться майором Следственного комитета. Такими вещами обычно не шутят. Когда хотят соврать, что-нибудь попроще придумывают.
– И именно сегодня вы это вспомнили? – уточнил дедушка Калинин, в задумчивости накручивая на палец бороденку.
– Да, именно сегодня, – Антон настаивал на своем.
– Жаль! Жаль, что вы не поступили в театральный! – возмущенно закричала несостоявшемуся актеру несостоявшаяся певица, и ближайший сосед счел разумным отодвинуться, чтобы не оглохнуть. – Валерия Львовна, как же вам не совестно?
Лера молчала и таращилась на Антона, словно не Антон он был, а Филипп Киркоров с ангельскими крылышками. И в данную минуту ее меньше всего интересовал вердикт ученого собрания. И даже собственный метод отошел на второй план. На повестке стоял более актуальный вопрос: уйдет или не уйдет теперь ее «Юрочка»? По всему выходило, что должен уйти, раз все вспомнил. Как за пациента она, разумеется, за него рада: вспомнил человек, теперь к старой жизни вернется, в семью, в дом родной. Это вполне можно назвать победой ее авторской методики. Но что теперь? Она же… Как она без него?
– Погодите, – вступил в разговор один из членов комиссии, все время до этого от скуки читавший новости на планшете, – я здесь нашел кое-что…
Он единственный сообразил набрать в поисковике фамилию Плетнева. Когда загорелась новостная ссылка, с чувством зачитал присутствующим, как отцы провинциального городишки подались в бега после приезда представителя Следственного комитета Антона Плетнева.
– …что такого особенного сделал обычный майор юстиции? Какой компромат нашел? И главный вопрос – что будет дальше? Мы попытались выяснить у самого Плетнева, но он от комментариев отказался, – с пафосом читал любитель Интернета.
– Может, у него еще и мания величия? – негромко предположила певица.
– Как-то странно выходит, – заметил обладатель планшета, – Плетнев Антон Романович находится сейчас в городе Великозельске. И он очень популярная там личность. Вы как-то можете это объяснить?
Планшет со статьей он пододвинул через стол ближе к больному, так сказать предъявил вещественное доказательство.
Пришлось объяснять, что действительно туда собирался, но не доехал как раз по причине травмы. Наверно, другого отправили, а в пресс-службе путаница возникла. Так случается иногда. И если члены комиссии не верят, то можно позвонить в Калининград начальству или в дежурную часть – они опишут коллегу по приметам. Тогда сразу подтвердят, что Плетнев самый настоящий.
– У вас семья есть? – не сдавалась «певица». Ей давно спалось и виделось, как выскочка Ивлева из института вылетает. Ишь, без году неделя как диплом получила, а уже собственный метод выдумала! Другие по многу лет, по крохам, по маленькой статейке в год… Этой нахалке с пациентами везет! Надо узнать, как она их отбирает, – наверняка берет лишь тех, кто изначально что-то помнит. А всем говорит, что абсолютная амнезия.
– Родители умерли в детстве… Моем детстве.
– Понятно что не в своем… А жена, дети?
– Я давно в разводе, – соврал Плетнев, бросив быстрый взгляд на Леру.
Решил пока помалкивать насчет семейного положения. Хорошо, что паспорта со штампом нет, вместе с алмазами сперли. Да и с Ирочкой встречаться не очень хотелось. Чревато тяжкими телесными увечьями.
– Вы давайте, давайте, звоните на службу. Я продиктую номер. Пусть меня опишут.
Молодой Берия уже взялся за ручку, но тут начала категорически возражать вторая женщина из комиссии, до этого времени не проявлявшая никакого интереса к происходящему:
– Вот еще новости! Звоните! Это же в Калининград надо звонить, по межгороду. Да у нас на кафедре междугородние звонки наперед на месяц расписаны и лимит пять минут! Я в Саратов только на следующей неделе записана и, заметьте, по важному делу, а не с такой ерундой. За чей счет звонок?
Члены комиссии замялись. На кафедре действительно с межгородом было сложно, хозяйственники постоянно счетами трясли и грозились за перерасход из зарплаты вычитать. И со своего мобильного никто звонить не хотел – при их-то научной зарплате! Решили поверить больному на слово, дешевле обойдется. Если и приврала чуток Валерия Львовна – ничего страшного, все так делают. Когда для статистики нужно, то всегда факты за уши притягиваются.
Но неумолимый Плетнев заставил профессора раскошелиться на роуминг. Члены комиссии дружно поддержали предложение больного – у профессора зарплата выше, пусть и звонит.
Позвонил. Там подтвердили. Внешность описали. Переаттестация закончена. Годна. Оба свободны.
В коридоре Лера не визжала от радости, не прыгала на шею Плетневу и не кричала здравицы в честь возвращения памяти. По двум причинам. Конечно, она поняла, что память к пациенту вернулась не сегодня, а значит, он по какой-то причине парил ей мозги. А второе… Он сегодня же уйдет от нее. Чего ужасно не хотелось, несмотря на его обман.
На улице пациент задал вполне уместный вопрос:
– А какой я у тебя по счету?
Это его чрезвычайно интересовало. Даже не столько его порядковый номер в эксперименте, сколько соотношение женщин и мужчин. Вдруг она всем мужикам женой представлялась? Плетнев раньше всегда думал, что чувство ревности ему по определению чуждо. Зря думал. Оказывается, не чуждо.
– Четвертый. До тебя были две женщины и пенсионер.