Что же случится, если континентальный человек поддастся-таки на соблазны, даруемые Мировым Рынком? Он бросит свершаемое им великое дело, потеряет смысл своей жизни, обретет то, что я назову цифровой пустотой — сделает свою жизнь бессмысленной погоней за цифрами — денежными единицами. Но он их все равно не получит, ибо эта игра все равно идет по чужим, притом постоянно изменяющимся правилам, не допускающим победы стороннего для Цивилизации Океана игрока. И, в конце концов, все придет к массовому суициду народа, что мы и наблюдаем в сегодняшнем дне. Потому капитуляция — отнюдь не спасение.
Закономерной была идея разгрома вражеской цивилизации военным путем, возникшая еще до того, как она обрела ту силу, которую мы ощущаем сегодня. Разгромить же ее можно лишь в ее пространстве — в Мировом Океане. Придя на него могучими боевыми кораблями с готовыми к самопожертвованию экипажами. Бросив луч континентальной мощи на чужое пространство, и одолев его.
Казалось бы, народы Океана всегда имели, имеют, и будут иметь более сильный флот, чем народы Континента, и потому последние обречены на поражение. Но у этой сильной стороны противника имеется и оборотная, слабая сторона. Ведь флоты их стран должны контролировать весь Мировой Океан, связанный с Мировым Рынком, от которого зависит их жизнь и смерть. Континентальная же страна, по своему определению от Мирового Рынка может практически не зависеть, и потому способна сосредоточенно применять свой военный флот, разбивая флот противника по частям.
У континентальных народов имеется и еще одно преимущество, сокрытое в их сознании. Люди, привыкшие за много веков к обращению с материей, а не с ее цифровыми эквивалентами (т. е. деньгами) скорее способны к изобретению средств победы над материальными объектами, которыми являются корабли противника.
Полигон наполняется грохотом, через мгновение его пронзает стрела пронзительного свиста. Кусочек неба перечеркивается линией летящего снаряда. Удар о цель — закрепленную броневую плиту. Адмирал, почесывая огромную бородищу, в окружении своей свиты поднимается из укрытия. Подходит к разорванной мишени и внимательно осматривает края рваной раны металла. Отходит подальше, любуется. Опять трогает еще горячие края разрыва. Он доволен. Снаряд его конструкции, покрытый легкоплавким сплавом, позволяющим ему на мгновение «приклеиваться» к броне, исправно сделал свое дело. Броня повержена, и теперь корабельная артиллерия сможет так же лихо расправляться с бортами вражеских броненосцев. А ответить им будет нечем — у них на вооружении лишь разрывные снаряды-бомбы, осколки которых лишь царапают краску бортов. Это деревянные борта кораблей былых времен они рвали мастерски.
Потому заморские адмиралы вовсю говорят о таранной тактике и возвращении к древнегреческим трактатам по тактике морского боя, который теперь будет не на ручной, а на паровой тяге. Что же, пускай таранят, сказать об этом куда проще, чем сделать. Тем более, что и в Древней Греции не таранили корпуса кораблей, а ломали весла, которых теперь просто нет. А мы будем бить артиллерией!
За такое не грех и двести грамм выпить, вон вестовой уже несет. За русскую победу на море! С этого дня адмирал Степан Осипович Макаров получил гордый титул «Победитель брони».
Будущее Мирового Океана стало определено, и уже можно было себе представить морские бои близкого будущего. Пока противник строит свои броненосцы в клинья и ведет их на таран, русская эскадра выстраивается в линию, охватывает врага и отправляет его на морское дно едва он подойдет на дальность выстрела. То же самое Ледовое Побоище, которое предстоит многократно повторить на море, а вместо русских витязей и германских рыцарей станут корабли…
Секрет бронебойного снаряда вскоре стал известен противнику. Конечно, он купил его за денежные единицы у какого-нибудь ныне неизвестного адмирала русского флота. Конечно, не у Макарова, а у такого адмирала, который корабли видит только на бутылочных этикетках, а в жизни — лишь бумаги, перья, да чернила. После этого Россия была искусно стравлена с Японией, а последняя — снабжена секретом чудодейственных снарядов.
Русский флот, который в другой жизни убил бы так и не успевшую расцвести цивилизацию Мирового Рынка, безропотно лег на дно Цусимского пролива и Желтого моря, о существовании которого в те времена не все и знали. Вместе с ним в пучину далекого моря легло и тело изобретателя первого в мире бронебойного снаряда, Победителя Брони, адмирала Степана Осиповича Макарова. Иной судьбы у него быть не могло.
И вот в середине XX века как будто появился второй шанс победить уже окрепшую вражескую цивилизацию. Наступила эпоха сверхлинкоров, и Россия заложила 4 таких корабля. Действуя в союзе с Германией и Японией русский флот мог изменить ход истории, навсегда закрыв Мировой Рынок.
В химической лаборатории, относившейся к Наркомату ВМФ мирно перетекали жидкости, мигало пламя спиртовок, окрашивались в разные цвета растворы. Неожиданно эту привычную полутишь пронзил отчаянный щелчок малюсенького взрыва, похожий на удар пастушьего хлыста. Из дверей лаборатории вышел радостный человек в белом халате и затянулся папироской (сигарет в то время еще не было). Это — ученый-химик Евгений Ледин, автор нового взрывчатого вещества — гексогена. После определенных событий уже поздней истории это слово обрело зловещий смысл, однако почти никто не помнит, кто был его автором, и для чего оно изначально предназначалось.
Гексоген мог стать таким же русским «подарком» для противника, каким в свое время не стали бронебойные снаряды. Начиненные чудесной взрывчаткой снаряды главного калибра этих линкоров гарантированно отправляли бы на морское дно все, к чему они бы прикоснулись. Всего несколько операций в Атлантике — и весь находившийся там прежде флот противника делается жилищем для глубоководных рыб и моллюсков. Недаром программу строительства этих четырех линкоров именовали «Сталинский молот морей» …
Каким образом вражеской цивилизации удалось стравить Сталинскую Россию и ее соседа по Континенту, также противостоящего Цивилизации Океана — Гитлеровскую Германию, неясно до сих пор, хотя сам факт уже ни у кого не вызывает сомнений. Россия и Германия легли в руины, а русские моряки окрасили своей кровью поля и леса. Германия лишилась своего океанского флота, а Россия — времени, когда он мог быть применен. Цивилизация Океана вышла из своего очередного кризиса и обогатилась на военных поставках, сделавшись еще сильнее и получив возможность взять под свой контроль уже не фрагменты Мирового Океана, но целиком — Океан.
После войны Россия добилась еще некоторых успехов в строительстве океанского флота. Но появление ядерного оружия, фактически запрещающего большую войну, сводило эти успехи на нет. Цивилизация Мирового Океана же напирала потоком своих соблазнов, которых у нее делалось все больше и больше — именно за счет контроля над Мировым Океаном. В военном же отношении контроль противника над океаном, охватывающим Континент со всех сторон, вызывал у властей закономерное чувство осажденной крепости, что было вполне закономерным.
Чувство осажденной крепости было болезнью позднего Советского Союза, и именно с ней связано все негативное, что в нем было. Например, осада (как я показал на примере осажденного Ленинграда 1941–1943 годов) требует централизации распределения практически всех жизненных благ. Потому в СССР упорно сохранялось планирование производства и распределения не только вещей, необходимых для жизни народа в целом, но всех потребительских товаров.