– Да вы что!!!
– Ничего. Постарайся. Я не знаю, кто за тобой следит и насколько пристально. Может, они удовлетворятся тем, что больше не увидят тебя в орбите Анастасии Марковны. А может, они захотят точно знать, где ты и чем занимаешься! Так что придется тебе поиграть роль послушного мальчика, который намек понял. Я не желаю тебя снова обнаружить в Склифе, Игорь! Создай видимость, что ты смирился и больше не ищешь Кристину!
– Хорошо, – Игорь устремил на него взгляд, полный противоречивых чувств. – Скажите, а нельзя нам подключить ваших друзей с Петровки? Сергея Громова?
– Никакой зацепки у нас в руках нет. Что они могут сделать? Десант в дом Анастасии Марковны? Но в этом случае от того человека, который следит за ней, пойдет сигнал тревоги. Не думаю, что для Кристины это лучше.
Игорь немного побледнел, даже синяк под его глазом стал светлее.
– Вы думаете, что они могут выполнить свою угрозу?
– Я ничего не могу думать, пока не узнаю, кто похитил Кристину и зачем. Бандиты? Дилетанты? Когда узнаю, тогда и смогу оценить степень опасности.
– Алексей Андреевич… А если… А если ее мама деньги вчера передала? После того, как меня избили?
– Весьма вероятный расклад.
– Тогда… Может, Кристина уже вернулась домой?
«Или ее уже нет среди живых», – подумал Алексей.
– Для этого я и должен последить за ее матерью и за домом, – повторил он.
– Хорошо, Алексей Андреевич. Только вы меня подключите, как только…
– Я ничего тебе не обещаю. Начну следить и попытаюсь понять, что нам предпринимать дальше. Там будет видно.
– А если вы один не…
– Без «если»! Выбора у нас нет. Тебя уже избили. Если ты продолжишь следить, то и вовсе получишь перо под ребро. Даже и не думай! До Кристины своей не доберешься – только до морга. Понял?!
– Понял…
– Отлично. Тогда диктуй адрес ее матери. И как ее фамилия, кстати?
– Тышкевич…
– Все, я пошел, – Кис положил в карман листок с адресом. – Кстати, позвони отцу, а то он волнуется, надо полагать…
…Соседи по Рублевке к нам относились прохладно. Моя мама получила, по их разумению, свое состояние чудом, а не тяжкими трудами, отчего она оказалась чужачкой среди этих богатых людей.
В новой школе – школе для особо одаренных денежными знаками детей, куда мама определила меня из лучших побуждений, – я тоже оказалась безнадежно чужой. Как и мама, я устранилась от соревнований в спорте «кто дороже, кто моднее», и меня за это не любили.
К счастью, все-таки нашлись в классе две девочки, с которыми я подружилась – и до сих пор дружу, – что мне скрасило пребывание в школе. Кроме того, я спасалась учебой. И мечтой о том, что когда-нибудь я закончу эту чертову школу, уеду с Рублевки и буду жить совсем в другом месте и в другой среде. Где парни не суют вам под нос бутылку шампанского, сообщая небрежно, что она стоит девятьсот евро, и ожидая, что по этой причине вы должны немедленно испытать оргазм.
Наконец школа осталась позади. Мама купила мне квартиру в Москве и машину. Я стала совсем редко наведываться на Рублевку, с мамой мы чаще встречались в городе.
Поступила я на социологический факультет сама, без маминых денег, – годы «носом в учебники» принесли хоть какую-то пользу. Правда, я еще записалась на платный курс психологии. Тема моя существовала на стыке двух дисциплин: меня интересовал слом менталитета при переходе от бедности к большим деньгам. Хотелось понять, что за механизмы вступают в силу, ведь вся эта безумная рублевская туса – дети вчерашних «бедняков»! Потому что самая большая советская зарплата, и даже вкупе со стремными левыми деньгами, сошла бы за скудное пособие по безработице по сравнению с нынешними доходами новых русских.
И я хотела понять, отчего и родителей, и детей, моих ровесников, так переклинило на бутылке шампанского за девятьсот евро, – словно они и впрямь верят, что в этом счастье…
Вот почему я пошла изучать социологию и психологию, и вот почему я решила подрабатывать в прелестном ресторанчике, где играют каждый вечер джаз. Ресторанчик этот стал прибежищем начинающих предпринимателей, именно за ними, начинающими, я хотела понаблюдать. Надеялась увидеть своими глазами, как что-то в определенный момент ломается внутри их, как деньги завоевывают постепенно пространство души… И рассчитывала, что наблюдения за завсегдатаями ресторана «Регтайм» мне в этом помогут. К тому же работа в ресторане «прикрывала» меня от вопросов однокурсников, на что я живу. Ведь, глядя на маму, я давно дала себе зарок, что мои поклонники не узнают о том, что я богатая невеста, пока я не сочту возможным преподнести сей сюрприз моему избраннику…
А потом в мой ресторан пришел Игорь. И я была необыкновенно счастлива два месяца и одну неделю.
А потом…
…Игорь всегда после наших свиданий отправлял меня домой на такси. Он рвался меня провожать, но я сумела его убедить, что это лишнее. Конечно, я заботилась о том, чтобы он не тратил слишком много денег, – ведь ему пришлось бы и самому возвращаться на такси, метро обычно бывало уже закрыто, когда мы расставались… Но главная причина была не в этом. Дело в том, что, как только мы отъезжали на приличное расстояние, я называла шоферу другой адрес, в центре Москвы, а вовсе не на шоссе Энтузиастов. Тот, по которому располагалась моя квартира. О чем не знал Игорь.
По правде говоря, мне эта игра поднадоела. Может, это и легкомысленно решить через два месяца знакомства, что ты уже хорошо знаешь человека, но мне казалось – Игоря я чувствую до глубины его души. И что в нем нет ничего от тех «жуков», которые окучивали когда-то мою маму, и что мое финансовое положение ровным счетом ничего не изменит в его отношении ко мне. Я даже решила, что скажу ему правду в свой день рождения, – а он у меня скоро, в мае…
Но что-то непонятное произошло в наш последний вечер. Как всегда, я вышла из такси около своего подъезда. Нашарила ключи в сумочке и направилась к дверям.
И вдруг какая-то сила меня подхватила, оторвала от земли, и на мою голову, на лицо, свалилось что-то пыльное, колючее, вонючее, как старое, толстое, заскорузлое от грязи одеяло. В одну секунду я оказалась ничком на заднем сиденье какой-то машины – слепая и немая, задыхающаяся под этим одеялом. Она тронулась, а в это время кто-то обматывал меня веревками…
Их с меня сняли только перед дверью в подвал. Где подвал, в каком месте, в каком доме – я не представляла. Ослепленная светом, я лишь моргала, когда меня впихнули в эту дверь, которая тут же закрылась за мной…
В этом подвале я провела больше недели – уже потеряла счет дням, – не зная, зачем я тут и почему. Хотя догадаться было нетрудно: маму наверняка решили ограбить, запросив за меня выкуп. Тем более что один раз меня возили на встречу с ней – показать, как я поняла.