«Мы не можем расстаться без последнего поцелуя. Приезжай ко мне, куда, ты знаешь. Дверь не заперта, на всякий случай возьми пистолеты… Никто не может поручиться… Я хотела тебя весь вечер. Приезжай скорей!..»
Лаура упала на кровать. Ее душил гнев, она негодовала: как смеет? Что позволяет себе эта женщина?! Сидя за одним столом, глядя в глаза жене!
Потрясение было так велико, что к горлу подступила тошнота, и Лаура поспешила в ванную.
Умылась, почувствовала себя лучше и первым делом подумала о Нарбонне. Хотела позвать его, но тут же вспомнила, что он уехал. Уехал к себе в Сен-Жерменское предместье, в свой особняк. За ним прислала его заболевшая матушка.
Лишившись надежной поддержки друга, Лаура почувствовала леденящее одиночество! И еще усталость. Безмерную. Она даже подумать не могла о ссоре, неизбежной после возвращения Жюно. У нее не было сил ссориться.
Спать, да! И еще обнять детей! Успокоить сердце их близостью. А они сейчас так далеко!..
Лаура взяла записку. Положила на бюро, расправила, аккуратно сложила, капнула зеленым воском и наложила перстнем свою печать. Потом положила на видное место, под лампу, которая освещала стол, и отправилась к себе, где, наверное, ее ждет Аделина.
Аделина в самом деле дожидалась хозяйку. Увидев Лауру, наперсница вскрикнула в испуге:
– Господи боже мой! Да на вас лица нет!
– Оставь в покое мое лицо и скажи Жерому, чтобы запрягал. Я еду в Ренси.
– Какое Ренси посреди ночи! Вот так и поедете? – Аделина тронула атласное платье, кивнула на драгоценности.
– Так и поеду в Ренси посреди ночи! И беги быстрее, я спешу! Хочу к моим малышам. Они не обманывают, не лгут, они любят, когда говорят, что любят!
Аделина все поняла и побежала бегом. Никогда еще она не видела у своей молодой хозяйки такого лица, никогда еще у нее не кривился рот так горько… Хорошо, что в доме все было готово к отъезду. Лаура собиралась провести остаток осени в своем прекрасном замке и уже сложила все вещи. Вернувшись, Аделина только накинула плащ Лауре на плечи и взяла сумку, куда хозяйка положила всякие мелочи. Совсем легкую сумку, в Ренси и без того было всего вдоволь.
Камеристка не задала ни одного вопроса. Она видела письмо с печатью зеленого воска под лампой, и никаких других объяснений ей не понадобилось. Гроза повисла в воздухе. Ссора за несколько часов до отъезда генерала, его долгое отсутствие могли иметь самые серьезные последствия. Завтра будет видно, каковы они. Конечно, желательно, чтобы хозяйка обсудила все с месье графом де Нарбонном.
Четверть часа спустя берлина выехала со двора и растворилась в темноте ночи. Жюно все еще не возвращался…
Лаура так и не увиделась с мужем перед его отъездом в Бордо.
Император отдал приказ и лично позаботился об удобствах путешествия. Жюно на определенных станциях уже дожидались перекладные. Командующий корпусом Жиронды и подумать не мог, чтобы сделать крюк и заехать с повинной головой в Ренси, что-то объяснять и вновь просить прощения. Однако ему не составило труда представить себе гнев и горе оскорбленной до глубины души жены. По счастью, оставался друг, граф де Нарбонн, идеальный утешитель, дипломат по натуре. Только он был способен помочь связать рвущиеся нити, поддержать разваливающийся очаг. Везенье, что граф в этот день находился в Париже, так как его матушка заболела. Жюно примчался к де Нарбонну с первым лучом солнца. Он привез письмо, хоть и не слишком надеялся, что письмо поможет… С оружием в руках Жюно чувствовал себя непобедимым, а вот что касается пера…
Возможно, де Нарбонн был не слишком рад, что его на ранней заре вытащили из теплой постели и что у него в гостиной меряет шагами ковер муж Лауры в дорожном плаще, но он ничем не обнаружил своего недовольства. Во-первых, потому что был человеком воспитанным, а во-вторых, потому что знал о драме, в которой Лаура была главным действующим лицом, а он очень любил очаровательную «губернаторшу» города Парижа. Де Нарбонн, раз уж визит был таким ранним, ограничился в качестве наряда халатом и спустился к гостю. Он сразу догадался, что Жюно снова что-то набедокурил, и поэтому с порога спросил его:
– Какое горе вы опять причинили Лауре?
Пылкий воин тут же вспыхнул.
– Что за вопрос? Чем я мог ее огорчить?
– Не знаю, но ранний визит всегда просьба о помощи. Поэтому я и хочу знать, какое горе вы ей причинили. Но сначала сядьте и скажите, чего бы хотели выпить.
– Все равно что, но только покрепче. Мне кажется, голова у меня сейчас развалится на куски.
– А Лаура сейчас где? Крепко спит, я надеюсь?
– Она уехала в Ренси, потому что нашла на полу вот это.
Нарбонн сначала налил гостю стаканчик арманьяка, а потом развернул мятую бумажку, которую уже не раз пытались разгладить. Прочитал и удивленно поднял брови.
– И вы оставляете у себя подобные записки?
– Я забыл, что в камине нет огня.
– И этому приказу – по-другому я записку не назову – вы повиновались без промедления?
– Вы же знаете великую герцогиню. Если в тот же миг не получит желаемого, способна на все!
– Удивительные способности, да еще в присутствии мужа! Я уж не говорю об императоре. И вы поспешили исполнить приказ, потому что желали того же, что и герцогиня. Не ищите себе оправданий. Вы ведете себя по отношению к жене чудовищно. Могли бы найти тысячу и один предлог, чтобы отказаться.
– Не моя вина, если Каролина зажигает во мне кровь.
– А ваша жена нет?
– Еще как! Клянусь вам! Но Каролина, сам не знаю, что в ней такое… Не могу ей отказать.
– Я знаю, что в ней такое. Она сестра вашего идола.
– Не стану отпираться, родство имеет значение. Мое почтительное обожание…
– А вы не задавали себе вопрос, как бы отнесся к подобному обожанию сам император?
– Ответ известен, он отправляет меня в ссылку… В Бордо.
– Не такая уж далекая ссылка, не сравнишь с островом Салю.
Жюно поднялся с кресла.
– Я вижу, вы не хотите меня выслушать. Прошу прощения, что потревожил вас так рано.
– Не суетитесь. Скажите, что я могу для вас сделать.
Жюно вытащил из-под доломана письмецо, которое все-таки ухитрился с утра нацарапать, и протянул де Нарбонну.
– Передайте ей, пожалуйста, вот это. Я мог бы попросить вас передать ей устное письмо, но… Мне как-то стыдно…
– Вам? Стыдно? Но чего, господи боже мой? Того, что вы попали в западню к женщине, которая беззастенчиво злоупотребляет властью, данной ей вами же?