Пять рядов длинных столов указывали, где должны будут разместиться участники блиц-свиданий. На каждом столе к металлической подставке была прикреплена табличка. «25 – 30» – было написано на первой из них, «31 – 40», «41 – 50» «51 – 60» и «60+» – на остальных. Вдоль каждого стола стояли стулья для участников, а посередине, примерно на равном расстоянии, были расставлены вазы с пластмассовыми маргаритками.

Корпулентный брюнет с прилизанными волосами, явно крашеными, начал «объявлять правила», которые, впрочем, оказались достаточно просты.

Кстати, его имя Санни Джек Домино, сказал ведущий, и сегодня он будет за ними «присматривать». Делать это он будет при помощи таймера, который держал в руке и пиканье которого продемонстрировал гостям, сопроводив его звяканьем колокольчика, вроде тех, которым пользовались городские глашатаи.

На каждое «свидание», пояснил он, дается пять минут. Услышав сигнал таймера, все получают тридцать секунд, чтобы закончить беседу, после чего он звонит в колокольчик. Кавалеры перемещаются на стул справа, дамы остаются на месте. «Вы можете сообщить личные подробности кому угодно, – сказал он. – Единственное требование – продолжайте двигаться».

Услышав про личные подробности, Барбара подумала, что зря не захватила с собой визитки на тот маловероятный случай, если удастся с кем-то познакомиться. Она даже слегка расстроилась по этому поводу, но в следующий момент Джек Домино объяснил смысл табличек на столах: участники блиц-свиданий садятся за столы в соответствии со своим возрастом.

– И не жульничать! – предупредил он гостей, продемонстрировав неестественно белые зубы.

Все это напомнило Барбаре школу. Под бодрые заверения Санни Джека, что их ждет приятный вечер, участники направились к своим столам. Со словами «на старт, внимание, марш!» ведущий начал отсчет драгоценных пяти минут.

Довольно скоро Барбара поняла: в то время как женщины честно заняли свои «возрастные ячейки», лишь малое число мужчин поступили так же. Остальные скостили себе по десятку лет, а кое-кто по два или даже по три. В результате она оказалась в обществе кавалеров в возрасте от сорока одного до шестидесяти семи лет.

Ее хватило на три свидания. Первый мужчина оказался жарким поклонником горячих блинчиков со сладким сиропом и бутербродов с маслом – неудивительно, что после этого он с трудом помещался на стуле. Мужчина не сводил с Барбары глаз, по всей видимости, ожидая, когда она начнет развлекать его. Ей же абсолютно не хотелось этого делать.

На следующем свидании она оказалась напротив джентльмена, который сразу признался, что ему давно не тридцать, а если честно, то шестьдесят семь. «Но мне нравятся молоденькие и шустренькие, и я здоров, как бык». Свое признание он сопроводил подмигиванием и откровенно неприличной комбинацией указательного пальца правой руки и колечка из указательного и большого – левой.

На третьем, ее последнем свидании сидевший перед ней тип требовательно спросил: «Какую музыку вы слушаете? Потому что если не ту, что нравится мне, у нас с вами ничего не получится».

В этот момент Барбара встала из-за стола и решительно направилась к выходу. Не успела она шагнуть за порог, как возле нее возникла Доротея.

– Детектив-сержант Хейверс! Вы не смеете!..

Девушка поняла, что спасти ее может только ложь. Она показала мобильник.

– Мне только что позвонили, Ди. Сегодня вечером у меня по графику дежурство, и вы знаете, как…

Махнув рукой, она вышла на улицу.

Кстати, неплохо было бы где-то перекусить. Хейверс не успела поужинать, а после безумного блиц-свидания у нее уже урчало в животе. С мыслями о жареной рыбе с картошкой она зашагала дальше.

Как назло, вскоре пошел дождь – причем не слабенький осенний дождик, смывающий с деревьев летнюю грязь, а настоящий ливень. А у нее, конечно же, не было с собой зонта.

На ее счастье, шагов через пятьдесят Барбара наткнулась на газетный кисок, в который поспешила зайти, чтобы переждать дождь. Выразительный взгляд женщины в хиджабе за прилавком намекнул ей, что следует что-нибудь купить. Что она с радостью и сделала, приобретя мятную жевательную резинку, пластмассовую зажигалку и свою любимую бульварную газетку под названием «Сорс». Заплатив за покупки, сержант поинтересовалась, где тут ближайшее кафе. Выяснилось, что рядом, через восемь-десять домов чуть дальше по улице.

В кафе Хейверс заказала порцию жареной пикши с картошкой. Столов там не было – только длинный пластиковый прилавок вдоль стен.

Перед прилавком стояли табуретки, обтянутые винилом сомнительной чистоты. Садиться на них не хотелось, но есть рыбу с картошкой под дождем не хотелось еще больше. В утешение Барбара подумала, что прилавок хотя бы достаточно широк, чтобы разложить на нем газету. Действительно, чего еще можно желать в дождливый вечер?

Так она узнала о том, что широко известная феминистка, писательница и лектор Клэр Эббот скончалась в возрасте пятидесяти пяти лет. Впрочем, материал о ней занимал отнюдь не первую страницу.

Ибо та было отдана шокирующей новости: некий футболист, ранее заявлявший, что обожает свою жену и верен ей («Вот уж чему никогда нельзя верить!» – язвительно подумала Барбара), вот уже три года как имеет любовницу, которую поселил в Испании на берегу моря.

«Я верен им обеим, – утверждал он. – Не понимаю, чего еще вы от меня требуете!» Похоже, для него не было проблемой ни то, что жена недавно родила ребенка – на фото она выходила из дома с младенцем на руках и безутешно рыдая, – ни то, что его любовница беременна. «Я всего лишь человек!» – заявил он, когда выяснилось, какой он мерзавец.

Хейверс быстро пролистала газету до пятой страницы, где продолжалась эта грязная история. Вот так, по пути к продолжению, она наткнулась на фото Клэр Эббот и сообщение о ее смерти. Хотя точная причина не называлась, судя по всему, это был инфаркт. Жаль, она была еще совсем не старой, подумала Барбара.

Мысль об инфаркте заставила ее критически покоситься на жареную рыбу и картошку. Может, побрызгать их солодовым уксусом? Будем считать, что это компенсирует отсутствие за ужином полезных для здоровья овощей.

Октябрь, 4-е

Мэрилебон, Лондон

Рори Стэтем сидела молча. Дэвид Дженкинс читал, переворачивая страницу за страницей. Арло был рядом с хозяйкой – лежал возле ее ног.

Дженкинс не поднял головы с того момента, как попросил ее сесть у дальнего края его стола, и женщина была рада этому. Насколько она поняла, он разделял ее озабоченность, что неудивительно. Он почти три десятка лет был лечащим врачом Клэр.

Когда Виктория позвонила ему и попросила принять ее в конце дня, потому что его пациентка, Клэр Эббот, скоропостижно скончалась пять дней назад, Дэвид охотно пошел ей навстречу.

– О господи! Да. Конечно. Но, боюсь, я смогу принять вас не раньше половины седьмого.

Ее это устроило. Хотелось бы вместе с ним изучить отчет о вскрытии, сообщила она.