Отложив все это в сторону, сержант перешла к изучению боковых ящиков. Их было три, два мелких и один глубокий – в таком еще удобно хранить скоросшиватели. В мелких ящиках лежала бумага, визитки, неработающий цифровой диктофон, восковые свечи, фонарик, калькулятор, чековая книжка, календарь Общества охраны исторических памятников, упаковка скобок для степлера, коробочка скрепок и прошлогодний ежедневник. Глубокий ящик оказался заперт.
Чертыхнувшись себе под нос, Барбара поискала в трех открытых ящиках ключ, но не нашла. Тогда она отправилась на поиски связки ключей от дома Клэр, благодаря которым вчера вечером они с Нкатой и вошли сюда.
Ключи девушка нашла рядом с магазинными пакетами, там, где их оставил Уинстон. Помимо двух плоских ключей – один из них был от входной двери – и ключа от машины писательницы, все еще стоявшей на подъездной дорожке, в связке нашелся еще один небольшой ключик. Именно им Хейверс и надеялась открыть глубокий ящик письменного стола.
Ее надежды оправдались. Открыв ящик, она увидела целую коллекцию папок, разложенных аккуратными стопками внутри зеленых картонных футляров. На первой имелись наклейки с описанием ее содержимого – медицинская страховка, страховка на машину, на дом, ценные бумаги и так далее. Ничего интересного. Зато дальше обнаружились папки, имевшие прямое отношение к Каролине Голдейкер. Они-то и привлекли внимание Барбары. Вытащив их, она принялась просматривать лежавшие в них документы.
Это были отчеты о пробеге автомобиля Каролины, а также налоговые документы, связанные с ее работой на Клэр. Тут же оказались и требования, предъявленные ею писательнице по окончании первого и второго года работы. Повышение жалованья, увеличение продолжительности отпуска, частная медицинская страховка, два дня ежемесячно для личных неотложных дел, да еще дополнительная оплата поручений «сверх непосредственных служебных обязанностей». Правда, не уточнялось, что под этим имелось в виду.
На полях напротив этих требований чьей-то рукой, по всей видимости, рукой самой Эббот, были сделаны пометки «согласна» или «чушь». Рядом с требованием дополнительной оплаты поручений стоял жирный восклицательный знак и нарисован обнимающий унитаз человечек, которого тошнило.
Сложив эти папки на угол письменного стола, Барбара принялась перебирать остальные бумаги из глубокого ящика. Вскоре обнаружились две папки, помеченные мужскими именами с добавлением инициалов – по всей видимости, фамилий: Боб Т. и Джон С. Внутри каждой лежало по три листка бумаги – что-то вроде вопросника. Вопросы были написаны тем же почерком, что и имена на наклейках – скорее всего, почерком самой Клэр. «Получается, писательница… опрашивала их?» – подумала девушка. Но стоило ей прочесть вопросы, как все тотчас же стало на свои места. Оба типа были из интернет-сообщества анонимного адюльтера, и Эббот каким-то образом вышла на них.
На самом дне ящика нашелся последний скоросшиватель без этикетки. Заглянув внутрь, Барбара не нашла в нем никаких бумаг – лишь небольшой конверт. Она вынула его из ящика. Конверт был не запечатан, а лишь скреплен скрепкой. Хейверс сняла ее и потрясла конверт. Ей в ладонь упал небольшой ключик.
Она повертела его в руках, мысленно перебирая варианты ответов на вопрос, что он мог отпирать.
То, что ключ хранился отдельно, наводило на мысль, что содержимое тайника, запертого этим ключом, было важно для Клэр Эббот. Барбара подумала было о банковской ячейке, но тотчас отбросила эту мысль, так как на ключе отсутствовал идентификационный номер. Ведь будь это банковский ключ, такой номер обязательно должен был быть на нем.
В комнате стояли четыре картотечных шкафа. Окинув их взглядом, сержант отметила, что они все, как один, без замков. Таким образом, шкафы исключались. А если это шкафчик в каком-нибудь городском фитнес-клубе или сундук с навесным замком где-нибудь на чердаке или в подвале? И то, и другое было возможно, но поскольку Хейверс сейчас находилась в доме Клэр Эббот, ей нужно было поискать там что-то такое, что было бы надежно закрыто на ключ. Поиски надо начинать именно отсюда.
Девушка уже собиралась подняться по лестнице, чтобы узнать, есть ли в доме чердак, когда Нката позвал ее к себе в столовую. Он все еще продолжал корпеть над мобильником писательницы.
– Барб, в ежедневнике есть инициалы «ФГ»? – спросил он.
Барбара обратила внимание, что на нем по-прежнему был утренний наряд для бега. Уинстон снял только фуфайку с капюшоном. Под ней оказалась ослепительно-белая футболка, без единого пятнышка пота от недавней пробежки.
– Да, а что? – спросила Хейверс.
– Готов спорить, что это Фрэнсис Голдейкер, – ответил ей напарник и поднял над головой телефон. – Здесь есть полное имя, адрес и номер мобильника. И пять входящих и исходящих звонков на этот номер.
Нката встал и прошел на кухню.
– Как ты думаешь, зачем ей понадобилось разговаривать с Фрэнсисом Голдейкером? – донесся до нее его голос.
– Чертовски интересный вопрос, – ответила Барбара.
Брондсбери-парк, Лондон
Линли был поражен скромностью дома Фрэнсиса Голдейкера. Он знал, что тот активно участвует в благотворительных акциях в качестве врача. Прежде чем отправиться на беседу с ним, инспектор основательно подготовился к ней, но, тем не менее, почему-то предположил, что в придачу к благотворительной деятельности хирург будет также располагать неслабым доходом, чьим основным источником являются женщины, о которых обычно говорят: «Она слегка себя подправила». Почему-то ему казалось, что успешный пластический хирург наверняка захочет продемонстрировать миру свой материальный достаток, приобретя дорогую лондонскую недвижимость.
Однако в данном случае все было не так. Вместо особняка в Хэмпстеде, Хайгейте или Холланд-парк, Голдейкер жил в самом обычном доме, в самом обычном районе на самой обычной улице. Вдоль улицы тянулся ряд деревьев, играющих в это время года красками осени, но на этом ее красота заканчивалась.
Когда Томас утром приехал к себе на работу на Виктория-стрит, ему позвонила Барбара Хейверс. Ей не давала покоя тема Фрэнсиса Голдейкера и тех бесед, которые, как ей казалось, состоялись у него с Клэр Эббот. С Голдейкером нужно срочно поговорить, заявила она. Ну, а поскольку они с Уинстоном сейчас в Шафтсбери, а Фрэнсис и Линли – в Лондоне, то не мог бы инспектор…
Инспектор – в отличие от Барбары – не проявил рвения, отлично зная, что ее энтузиазм порой вступает в противоречие со здравым смыслом. Но поскольку она впервые после своей самовольной поездки в Италию высказала спонтанную идею, за которой, похоже, не скрывалось никакого корыстного умысла, он согласился съездить в Брондсбери-парк, где – согласно информации Нкаты, которую тот выудил из Интернета – проживал бывший супруг Каролины Голдейкер.
Линли позвонил ему заранее. Как оказалось, хирург готовился к деловой поездке в Индию – он улетал туда уже на следующий день, – и поэтому был дома. Фрэнсис искренне удивился, что с ним желает поговорить инспектор Скотленд-Ярда, однако сказал, что, поскольку он весь день будет дома, Томас может приехать к нему в любое удобное время. И вот теперь, хотя на часах было всего без пятнадцати одиннадцать, Линли и звонил в дверь его дома.