И потом раздается телефонный звонок: «Прости, я люблю другую...»
А ты – ты никто, ничто. Тебя не любят, любят другую... Ты просто чужая гостевая тапка, которую использовали и забыли. Ты пицца, которую съели и отрыгнули. Ты злосчастное вино – малость головокружения, потом крепкий сон, а поутру даже похмелья не останется!
Или... Или все повторяется?! Влад, он тоже решил, что не может ей соответствовать?! Только не сказал прямо?!
Но как же... Нет... Ведь соответствовал! Да как!!! Она уже сама стала побаиваться, что не сможет соответствовать – ему!!!
* * *
...Хорошо, что Даша была в это время на работе. Одна, в своем малюсеньком кабинете, – никто, к счастью, не видел ее злых, отчаянных, гневных слез, – но все же она была на работе. И это помогло ей собраться.
И она, взяв себя в руки, вдруг поняла: она не верит словам Влада. НЕ ВЕРИТ!
Во-первых, после той первой ночи, которая была такой... Нет, никаким авторшам любовных романов она не подарит свои ощущения! Они принадлежат ей, и только ей!
Так вот, во-первых...
Даша потерла виски. После пережитого шока голова соображала вяло, но она знала, что есть какая-то мысль или даже несколько мыслей, которые ей необходимо обдумать.
Так вот, после той первой ночи... После нее прошло вовсе не несколько дней, а целый месяц! Целый упоительный месяц, в который каждая проведенная вместе ночь была первой! И как в этот месяц могла поместиться другая женщина?!
Никак! На нее у Влада не хватило бы ни времени, ни сил с учетом Дашиного темперамента... Да, просто не хватило бы!
Во-вторых, – у нее еще есть во-вторых! – на самом деле этот месяц состоял из двух частей: две недели до его новой работы и две недели после. И после первых двух недель, когда он уже точно знал, что его берут к Бурлову Борису Аркадьевичу (а кто такой ББ, знает каждый!), Влад сказал ей: «Зарплата у меня будет в три раза больше. Это важно для нашей будущей семьи, правда, Даш?»
НАШЕЙ будущей семьи! Разве бы он произнес такие слова, если бы у него появилась другая женщина?!
Потом, когда он начал работать у Бориса Аркадьевича, они стали видеться реже. Особняк, в котором Владу надлежало обеспечивать приемы, находился за городом, и хозяин ему сразу предложил поселиться в этом доме. Тем более что у Влада машины не имелось, не завел. Он жил в двух остановках метро от своего ресторана, и машина ему не требовалась – только лишние хлопоты с гаражом да парковкой.
Но Влад от предложения отказался. Так и сказал хозяину: «У меня любимая девушка в Москве, я не могу!»
И тогда хозяин распорядился, чтобы Владу выделили из его автопарка (у него семь машин!) тачку, чтобы он мог беспрепятственно мотаться в Москву к своей любимой девушке!
И как, спрашивается, в таком раскладе поверить его словам о другой?!
Хотя... Даша тогда ему предложила: откажись от съемной квартиры, ты сэкономишь деньги, а в Москве, когда будешь приезжать, останавливайся у меня!
Но Влад не принял ее предложение. Он ответил, помнится, что непонятно, куда девать вещи и кое-что из купленной им мебели... К родителям вещи не повезешь, и к Даше тоже... И что пусть пока хатка будет за ним, а там, мол, разберемся...
Даша тогда ничего не заподозрила. Ничего «левого» в его желании сохранить за собой съемную квартиру не усмотрела. Аргументы Влада она вполне понимала (или за чистую монету принимала?!): действительно, куда девать нажитый скарб? В ее квартирке места для него не нашлось бы... Вещи-то ладно, она бы их разместила, но купленную мебель... Ее и впрямь ставить некуда...
Помнится, она тогда подумала, что если отношения с Владом дойдут до формулировки «жить вместе» или даже «пожениться», тогда мебельный вопрос они и будут решать...
А во вторые две недели они стали встречаться реже. Уже не каждый день.
Неужели именно тогда Влад завел отношения с другой женщиной? Встречался с ней на своей квартире?!
Но позвольте, Даша бы почувствовала! Это бы непременно, обязательно сказалось на его поведении – он бы уже не так ее касался, он бы не так уже ее любил и ласкал!!!
Только если...
* * *
Ее позвали. Пришел какой-то читатель, интересующийся рукописями, и ей сейчас придется выйти из кабинета, пересечь комнату сотрудников, чтобы добраться до читального зала, – и все это под обстрелом взглядов!
– Иду! – с деланой бодростью откликнулась Даша.
Но никуда не пошла: ей нужно было додумать мысль.
Только если... Она остановилась на этой фразе. Только если...
Если он решил, что, работая у олигарха, он должен завести себе женщину по, так сказать, профилю? Светскую, богатую?
Ева?! Он решил с ней сойтись?!
Почему нет... Она какая-то сестра – или кто там – какому-то олигарху...
И вот почему Даша ничего не почувствовала: потому что Владу и в самом деле было с ней хорошо! Он и в самом деле начал думать об их будущей семье... Только потом решил, что ему нужна другая женщина... Светская и богатая...
Не-е-ет!!! Не может быть, это на Влада так не похоже!!!
Но ведь он позвонил ей... И сказал: прости, я люблю другую... Позвонил ведь! И сказал!!!
Неужели Ева?!
…Даша занялась с читателем интересующим его вопросом, а сама в это время лихорадочно прокручивала в уме: ЕВА???
* * *
...Вечером она пошла в ресторан, где прежде работал Влад. Улучив момент, поманила Еву.
Та вышла к ней в предбанник.
Даша, сгорая в пламени ревности, обиды и гнева, не подумала заранее, что и как Еве скажет. И сейчас, когда эта нарядная, красивая женщина появилась перед ней, Даша смутилась.
Ева смотрела вопросительно. Даша молчала.
– Рожай уже что-нибудь, – произнесла наконец Ева.
Даша, как ни силилась, не находила слов. Ева окинула ее внимательным взглядом.
– У тебя вид Муму, которую собрались топить! Неужто он тебя бросил?
Даша молча повернулась и вышла из ресторана.
Раз Ева задает такие вопросы... Значит, она не знает, что Влад... что он... сказал Даше...
Значит, это не Ева!!!
Но кто?!
* * *
Ева явилась к ней в библиотеку на следующий же день. Видимо, решила, что они сестры по несчастью и теперь можно поговорить с Дашей о неразделенной любви к Владу!
Это была пытка. Даша не хотела брататься (сестриться?) с ней – ей была неприятна сама мысль о том, что их объединило одинаковое несчастье: неразделенная любовь!
– Ну все-таки, что он тебе сказал? – допытывалась Ева. – Он же как-то объяснил?