- Вот не думал, не гадал… - начал было Аристарх, но, встретив насмешливый взгляд Фрелава, осекся.
- Не будем себя обманывать, бояре, - спокойно произнес варяг. – Все идет так, как мы и рассчитывали. Княгиня свое слово сказала, теперь очередь за нами. Ты как считаешь, боярин Семага?
- Согласен.
- А ты воевода?
- Согласен, - буркнул Свенельд, не отрывая глаз от меча.
- У тебя иное мнение, боярин Нестор?
- Нет, отчего же, - вздрогнул Нестор и испуганно скосил глаза на боярина Василия.
- Раз княгиня сказала, значит быть по сему, - спокойно отозвался тот.
Согласия патрикия Аристарха никто спрашивать не стал, а он не рискнул высказать в кругу столь решительно настроенных людей свое особое мнение. Нельзя сказать, что Аристарха мучила совесть, но тревога в сердце была. Уж слишком серьезное дело им предстояло свершить. И неизвестно еще, как оно отзовется в землях Руси.
- А кому отзываться? – криво усмехнулся Фрелав. – Рогволд ныне с Малом в ссоре. Волхвы древлянским князем тоже недовольны. Самое время великой княгине Ольге сказать свое веское слово. И это слово должно быть таким громким, чтобы его услышали не только в Руси, но и в сопредельных землях.
Патрикий Аристарх в приготовлениях к приему древлянских послов не участвовал. То ли простудился на весеннем ветру, то ли просто возраст брал свое, но только, возвратившись от княгини, патрикий слег в постель, а новости узнавал от сына, восемнадцатилетнего боярина Алексея. Надо отдать должное боярыне Фетиньи, сына она Аристарху родила на загляденье. И ростом вышел молодой боярин и статью. Жуковат, правда, но это уже в отцову породу, где чернявые всегда преобладали над русопятыми. Словом, было кому передать немалые деньги, нажитые Аристархом немалыми трудами. Одно в Алексее плохо, в вере он не тверд. Но тут уж боярыня Фетинья постаралась и вся ее многочисленная и горластая родня. Как ни склонял патрикий своего тестя боярина Улеба к истинной вере, ничего из этого не вышло. Улеб был сыном ротария, пришедшего на Русь вместе с князем Воиславом Рериком и никаких богов кроме Световида и Перуна не признавал. А над словами Аристарха боярин Улеб только посмеивался. Ну вот и досмеялся, ныне ни его самого, ни старших сыновей в княжий терем уже не зовут. А вершат киевскими делами пришлый варяг Фрелав, ушлый Семага, да два боярина-недоумка Нестор с Василием.
- А кто это с тобой? – спросил Аристарх у сына, кивнув на худенького парнишку, скромно стоящего у порога.
- Братан Ставр, - удивленно глянул на отца Алексей. – Младший сын боярина Улеба.
Ну ты смотри, что делается. Ведь еще совсем недавно этот малец в зыбке качался, а ныне того и гляди станет воеводой. Плодовит боярин Улеб, ничего не скажешь, Ставр-то у него не то шестой, не то седьмой сын. Этак они все отцовы нажитки по ветру пустят. Плохо, когда у боярина, пусть и богатого, пусть и родовитого слишком много сыновей. А все от того, что живут во грехе, меру ни в чем не соблюдая. У того же Улеба три жены, рожающие без продыху. Ну какая мошна это выдержит.
- Тебе сколько годков, Ставр?
- Тринадцать, боярин.
Крестить бы этого парнишку надо, да разве боярина Улеба убедишь. Фетинью бы к нему подослать надо, пусть попробует отца уговорить. Не убудет от семьи-то, коли младший станет христианином, а княгине Ольге приятно. Глядишь, приблизит к себе отца за веру сына. Боярин Улеб умен, многими в Киеве уважаем, его поддержка Ольге очень скоро понадобится. А ныне у великой княгини не ближники, а сплошная срамота.
- Когда сватов ждут?
- Завтра, - негромко ответил на вопрос отца Алексей. – Все уже готово. Княгиня Ольга о тебе спрашивала?
- А ты что ответил?
- Сказал, что хвораешь.
- Годы мои уже не те, чтобы на свадьбах пировать, - пристально глянул Аристарх в глаза Алексея. – И ты в первые ряды не лезь. Мало в том будет чести и тебе, и нашему роду. Понял?
- Понял, отец, - кивнул Алексей.
Аристарх глянул в спину удаляющемуся сыну и откинулся на ложе. Хворай не хворай, а вставать, видимо, придется. Недаром Ольга о нем спрашивала. Он ее ближайший родович, а потому и должен встретить сватов на пороге. Конечно, княгиня не девка, а вдова, но обычай все равно соблюсти надо. Останься в живых кто-нибудь из родовичей Ингера, сваты бы обратились к нему, ибо жена после брака в семью мужа переходит, и именно его родовичам решать ее судьбу в случае вдовства. Но Ингера родных не осталось, вот почему Аристарху придется, несмотря на болезнь, тащится в княжий терем, дабы не вызвать подозрения у древлян. И уклониться от сей тяжкой ноши нельзя, ибо Ольга ему этого никогда не простит, и обязательно отыграется если не на нем самом, то на его сыне Алексее. Страшный грех берет на душу патрикий Аристарх, но ведь не ради корысти он это делает, не ради власти даже, ибо ему в этом мире уже ничего не нужно, а для торжества истиной веры, ради будущего Руси, погрязшей во мраке язычества. Бог простит, хотя люди, может быть, и осудят.
Сватами князь Мал заслал первых своих ближников, бояр Талеца и Остромира. А в дружине при них добры молодцы из самых знатных древлянских родов, числом девять, во главе со старшим сыном Мала княжичем Никсиней. Древляне пришли ладьей по Днепру и от пристани неспешно двинулись к княжьему терему, сопровождаемые боярами Нестором и Василием. Едва ли не все киевляне высыпали на улицу, дабы увидеть сватов. Многие из них помнили еще свадьбу Ингера с Ольгой, когда великий князь, прямо скажем, поскупился на угощение. Помнили киевляне и то, чем свадьба великого князя стала знаменита. На вино Ингер поскупился, зато кровь пролил щедро. Именно в ту ночь пал князь Мечидраг, а смерть его много лет спустя аукнулась великому князю. Ныне у киевлян тоже предчувствие нехорошее, иные уже начали несчастье пророчить, хотя вроде бы повода к тому нет. Сватов принимали с честью, как дорогих гостей. По киевским улицам вели с почетом, а на крыльце их встретил никто иной, как боярин Аристарх, родной дядя княгини. Он и провел гостей в зал, где их ждала княгиня Ольга, дородная и величавая, но в платье скромных тонов, как и положено вдове. При виде сватов Ольга поднялась с кресла, оказала уважение. Здравные чарки сватам поднес боярин Аристарх, а добрым молодцам, сопровождавшим их, – воеводы Свенельд, Фрелав и ближние бояре. Пока все шло обычным рядом, и сватам не в чем было упрекнуть хозяев. Смущало их разве что суровое лицо княгини Ольги да излишняя суетливость боярина Аристарха, изо всех сил стремившегося приветить гостей. Боярин Талец громким голосом, так чтобы слышали все, попросил боярина Аристарха отдать свою сестричаду Ольгу в жены князю Малу. Аристарх горестно вздохнул и попросил сватов войти в его положение: не красна девица княгиня Ольга, а вдова.
- Это нам ведомо, - торжественно произнес боярин Остромир.
- Горько мне обижать сватов, - поскучнел ликом Аристарх. – Но по слову сестричады своей вынужден отказать, бояре, и князю Малу, и вам. Ибо не высохли еще слезы на лице вдовы, хотя ее покойный муж уже достиг страны Света.