Но главная загадка его все еще мучила. Кто же хотел его убрать рукой Чака? Он попробовал сузить круг подозреваемых. Во-первых, кто мог выяснить, где он? Обнаружить его в «Медведелёте»? К этому времени его звали Девлон, а до этого — Ларри, а еще до этого — Кайл. Он был совсем не похож на человека, которого могли бы звать Кайл, но иногда полезно делать что-нибудь идущее вразрез с твоим привычным типом. К тому же он еще до Кайла поменял шесть других имен.
Личности он покупал в основном на темно-сером рынке; и тем, кто их продавал, не было никакого смысла его закладывать. Продавцы фальшивых личностей делали свой бизнес, им надо было поддерживать репутацию фирмы, охраняющей конфиденциальность покупателя, и в любом случае они не смогли бы никого пустить по его следу. Для них он был всего лишь еще одним беглецом от долгов, алчной жены, корпорации, чьи деньги он растратил или чью интеллектуальную собственность похитил. А может, он ограбил мелочную лавочку. Или он серийный убийца, который переодевался женщиной и забивал свои жертвы до смерти монтировкой. Продавцам фальшивых личностей было на это плевать. Они для проформы расспрашивали его, притворяясь, что у них есть определенные этические стандарты — педофилов не обслуживаем, — и Зеб преподносил им заезженное вранье, причем оба — и Зеб, и продавец — прекрасно знали, что это вранье. Но правила этикета предписывали обмен подобной чепухой, точно так же, как предписывали продавцу сказать «Мы будем рады вам помочь», что на самом деле означало «деньги на бочку».
Так что если бы какой-нибудь киберсыщик решил взломать несколько слоев фальшивой скорлупы, в которую спрятался Зеб, для этого пришлось бы потратить немалые деньги. Зеб настолько хорошо замел след, что его нельзя было найти — разве что преследователь точно знал, где искать. И то нужна была большая целеустремленность.
«Голосуев» Зеб более или менее вычеркнул из списка — он не знал ничего такого, что могло бы им повредить. То, что все автоматы для голосования хакнуты, ни для кого не было секретом. Так называемая пресса иногда роптала по этому поводу, но все равно никто не хотел возвращаться к старой системе с бумажными бюллетенями. К тому же корпорация, что владела голосовальными машинами, выбирала победителей и забирала бабки, устроила себе просто звездный пиар, и любого, кто пытался возникать, клеймили извращенцем-коммунистом, желающим испортить всеобщее веселье. Испортить даже тем, кому было не особенно весело. Ну, значит, испортить им будущее веселье. В загробной жизни.
Выходило, что для «Голосуев» Зеб совершенно не опасен. Даже если бы он попытался поднять на борьбу заплесневелых динозавров — пережитков так называемого «гражданского общества», — любого, кто к нему прислушался бы, объявили бы терминальным случаем размягчения мозгов. Будь Зеб совсем чокнутый, он мог бы пойти на двойной хак — подсунуть в голосовальную машину своего собственного виртуального сенатора или что-нибудь в этом роде. Просто чтобы продемонстрировать, до чего это легко.
— Но ты был не чокнутый, — говорит Тоби.
— Я бы сделал это для лулзов, если бы у меня было время. Вышел бы типичный бессмысленный розыгрыш, какими нелюдимые компьютерные гении вроде меня любили выражать бесплодный протест против системы.
— Значит, не «Голосуй». Тогда «Бензопилы»?
— У них было за что со мной расквитаться. Я скормил рыбам их охранника, угнал у них лодку и сробингудил пленную деву. Что гораздо хуже, я подпортил их имидж. Я допускал, что они хотят сделать из меня показательный пример — подвесить в цепях с моста или что-нибудь вроде, за вычетом ноги и всей крови; жутковатое наглядное пособие. Но чтобы воспользоваться надлежащей публичностью, пришлось бы рассказать, что я им сделал, так что они все равно потеряли бы лицо.
К тому же я не мог понять, как им удалось бы проследить меня до «Медведелёта», аж в самом Уайтхорсе. Это очень далеко от Рио, и если они вообще думали о тех краях, то наверняка видели мысленным взором снежную равнину, из которой кое-где торчат редкие иглу. И более того, я не представлял себе чистюлю вроде Чака работающим на этих парней. Прежде чем нанять кого-то, «Бензопилы» должны были посидеть с ним в баре, и Чак просто не вписывался в картину. И одежда у него была неподходящая. Любой из «Бензопил» умер бы со стыда, наняв работника в таких дебильных штанах.
Чем больше Зеб думал о Чаке — о его омерзительно чистенькой сущности, — тем больше убеждался, что в ней и кроется разгадка. Вкрадчивое дружелюбие, фальшивая белозубая задушевность… Церковь ПетрОлеума, кто же еще. Но все равно преподобный и его дружки, даже наемные профессиональные дружки, не могли бы выследить Зеба после всех его петляний. Просто не могло такого быть.
Тут Зеб сообразил, что смотрит не с той стороны. Преподобный, и вся его Церковь, и их близнецы-братья типа «Познанных плодов», и их дружки-политики — все они смертно ненавидели экофилов. На их типичной рекламе изображалась маленькая хорошенькая девочка со светлыми кудряшками, а рядом — какое-нибудь из наиболее мерзких с виду исчезающих животных типа суринамской пипы или китовой акулы. Подпись гласила: «Выбирай! Она или оно?», подразумевая, что злые любители природы вот-вот перережут глотки всем девочкам в кудряшках ради процветания суринамских пип.
Соответственно, все, кто любил нюхать ромашки или хотел, чтобы на Земле по-прежнему водились ромашки, все желающие поесть рыбы, не напичканной ртутью, и все не желающие рожать уродов из-за промышленных стоков в питьевой воде были бесноватыми сатанистами и приспешниками тьмы, которых демоны толкали уничтожить Американский Образ Жизни и Святую Господню Нефть (что одно и то же). А «Медведелёт», при всей его расплывчатой идеологии и нелепой системе доставки, работал в географической зоне, в которой могла обнаружиться нефть или через которую когда-нибудь, возможно, будут качать нефть по трубопроводам — со всеми сопутствующими неисправностями, утечками и необходимостью их замалчивать.
Так что, конечно, преподобный и его кружок обязательно должны были внедрить своих людей в «Медведелёт», который не отличался разборчивостью относительно персонала. Чак, очевидно, был истинным приверженцем ПетрОлеума, посланным приглядывать за мехолюбами и сообщать об их коварных замыслах. Он не искал именно Зеба, но, наткнувшись на него, узнал. Значит, Чак был лицом, приближенным к преподобному, раз ему показывали семейные фотографии. «Неблагодарный отпрыск. Но ты… О таком сыне я всегда мечтал». Тяжелый вздох. Задумчивая улыбка. Рука на плече. Грубоватое мужественное похлопывание. И так далее.
И отсюда все остальное: сообщение Чака преподобному, инструкции от преподобного Чаку, получение иглы со снотворным, неудачная попытка в топтере. Горящие обломки.
И Зеб снова разозлился.
Он опять надел всю свою одежду и пошел отправить еще одну пачку сообщений. На этот раз он использовал «Ловкие пальцы», второе нет-кафе городка, грязноватое, расположенное в мини-молле. Оно соседствовало с заведением, предлагавшим удаленный секс с осязательной обратной связью под названием «Пощупай»: «Подлинные ощущения на ощупь! Безопасно и стерильно! Сладостная дрожь и никаких микробов!» Но Зеб не поддался ностальгии, прошел мимо и вышел в Сеть из «Ловких пальцев».