Дует прохладный ветерок. Листья, как положено листьям, шелестят; луна путешествует по небу, двигаясь к следующей фазе, отмеряя время.

— Тебе надо бы поспать, — говорит Зеб.

— Нам обоим, — отвечает Тоби. — А то мы будем не в лучшей форме.

— Эх, будь я лет на двадцать помоложе. Впрочем, эти больболисты тоже не в лучшей форме. Одному Богу известно, чем они все это время питались.

— Свиноиды в хорошей форме, — говорит Тоби.

— Они не умеют нажимать на спусковой крючок.

Зеб ненадолго замолкает.

— Если мы оба завтра выживем, давай сделаем эту штуку с костром. С зелеными ветками.

— Ты только что сказал, что это бессмысленный пустой обряд, — смеется Тоби.

— Даже бессмысленный пустой обряд иногда может иметь смысл, — говорит Зеб. — Ты что, отказываешь мне?

— Нет, конечно. Как ты мог подумать?

— Я всегда опасаюсь худшего.

— Это самое худшее, чего ты опасаешься? Что я тебе откажу?

— Не издевайся надо мной. Я стою перед тобой наг и беззащитен.

— Я просто не могу поверить, что ты это всерьез, — говорит Тоби.

Он вздыхает.

— Давай-ка поспим, детка. Потом все обсудим. Завтра уже почти наступило.

Скорлупа

Общий сбор

Персиковая дымка на востоке. Занимается день — пока робкий и прохладный. Солнце еще не стало горячим, жарящим прожектором. Вороны распоясались, летают и кричат друг другу: «Кар! Каркар! Кар!» Что они говорят: «Берегись!»? Или «Скоро попируем»? Где война, там и вороны, они любят падаль. И вороны, птицы войны, любители глазных яблок. И грифы, некогда священные, почитаемые птицы, древние любители гниющего мяса.

«Ну-ка хватит траурных монологов», — командует себе Тоби. Нужно смотреть на вещи позитивно. Для этого всегда служили военные трубы, фанфары, барабаны и маршевая музыка. Она как бы говорила солдатам: «Мы непобедимы». И солдаты старались верить этим лживым мелодиям, потому что иначе — у кого хватило бы духу шествовать навстречу смерти? Говорят, что берсерки, одетые в медвежьи шкуры, перед битвой одурманивались северными галлюциногенными грибами. Во всяком случае, Пилар у вертоградарей так говорила.

«Может, подсыпать порошочку во фляжки с водой?» — думает Тоби. Накачай свой мозг ядом, иди в бой и убивай людей. Или сам будь убит.

Она встает, выпутывается из розового покрывала и дрожит. Выпала роса: волосы и брови у нее отсырели. Нога затекла. Винтовка — там, где она ее оставила, на расстоянии вытянутой руки. И бинокль тоже.

Зеб уже проснулся и стоит, прислонившись к перилам.

— Я задремала ночью, — говорит ему Тоби. — Часовой из меня так себе. Извини.

— Я тоже, — говорит он. — Ничего, свиноиды протрубили бы тревогу, если что.

— Протрубили? — Тоби смешно.

— Придира. Ну, прохрюкали бы. Наши ветчинные друзья, однако, успели потрудиться.

Тоби смотрит вниз, туда же, куда и он. Свиноиды очистили весь луг, бывший газон вокруг здания, сровняв с землей высокую траву и кусты. Пять крупных свиней все еще трудятся: они утаптывают всю растительность, что выше щиколотки, и катаются по ней.

— К ним никто не подберется незамеченным, это уж точно, — говорит Зеб. — Умные сволочи, они знают, что значит прикрытие.

Тоби замечает, что свиноиды оставили клочок растительности в одном месте, чуть поодаль. Она смотрит туда в бинокль. Похоже, это место, где упал когда-то убитый ею кабан. Давно, когда она вела войну со свиноидами, защищая свой огород. Как ни странно, свиноиды тогда не съели труп, хотя сейчас, кажется, были не прочь полакомиться убитым поросенком. Может, у них есть правила на этот счет, основанные на иерархии? Свиноматка может сожрать своих детенышей, но никому не разрешается есть кабанов? Интересно, что будет дальше — статуи в память павших?

— Люмирозы жалко, — говорит она.

— Еще бы. Я же их сам сажал. Но они вырастут заново. Стоит этой дряни приняться, и она становится жутко живучей, еще хуже кудзу.

— А чем же будут завтракать Дети Коростеля? — спохватывается Тоби. — Теперь, когда растительности нет. Нельзя, чтобы они убредали далеко и подходили к лесу.

— Свиноиды и об этом позаботились, — отвечает Зеб. — Погляди, вон, у бассейна.

И действительно, у бассейна лежат охапки свежей зелени. Видимо, ее собрали свиноиды, так как больше никого поблизости нет.

— Какие они предусмотрительные, — говорит Тоби.

— Блин, они чертовски умны. Кстати, посмотри вон туда, — он указывает вдаль.

Тоби подносит к глазам бинокль. С севера быстрой трусцой приближаются три свиноида среднего размера — два пегих и один почти полностью черный. Отряд огромных свиноидов, трудолюбиво ровняющих луг с землей, встает и трусит навстречу. Свиньи похрюкивают и тыкаются друг в друга пятачками. Уши у всех наставлены вперед, хвостики закручены; свиньи явно не испуганы и не злы.

— Интересно, что они говорят.

— Мы узнаем, когда они соизволят нам об этом сообщить, — отвечает Зеб. — Мы для них всего лишь пехота. Наверняка они думают, что мы тупые, как пеньки, только что распылителями пользоваться умеем. А генералы тут они. Готов спорить, они уже разработали всю стратегию.

Ребекка, видно, обыскала все заведение в поисках пищевых кладов. На завтрак она подает соевые гранулы, размоченные в молоке париковец и посыпанные сахаром. К этому прилагается лакомство — каждому по ложке «Масла авокадо для тела». В «НоваТы» любили косметические продукты со съедобными названиями: маска для лица «Шоколадный мусс», скраб «Лимонная меренга». И различные масла для тела, в которых так много важных для организма липидов.

— Неужели это еще оставалось? — удивляется Тоби. — Я думала, я все съела.

— Да, на кухне, в одной из больших супниц, — отвечает Ребекка. — Может, ты сама туда положила и забыла. Ты наверняка строила Арарат где-нибудь в этом здании, все время, пока тут работала.

— Да, но мой Арарат был в кладовой. В нескольких разных местах. Я прятала его в контейнерах из-под средства для очищения кишечника. Я бы не стала никаких своих припасов оставлять на кухне — там на них обязательно кто-нибудь наткнулся бы. Наверное, это кто-нибудь из персонала. Они иногда пытались унести немножко дорогой косметики, продать на сером рынке в плебсвиллях. Но я проводила инвентаризацию каждые две недели, так что обычно ловила их за руку.

Доносила она, впрочем, не всегда — сотрудникам салона платили не сказать чтобы много. Зачем губить чужую жизнь?

После завтрака они собираются в главном вестибюле, где когда-то для прибывающих клиентов сервировали розовый фруктовый напиток (с алкоголем или без). Пришли все Беззумные Аддамы и все бывшие вертоградари. Кроме того, один кабан и при нем малыш Черная Борода. Остальные Дети Коростеля еще жуют зелень у бассейна. Свиноиды тоже там и тоже пасутся.