– Моя жена назвала бы это праздностью.
– И как зовут вашу жену?
– Пока еще никак. Я имел в виду… Если бы у меня была жена… – Семенов смутился и покраснел так сильно, что красными стали, казалось, даже его соломенные волосы.
– Все нормально, – успокоила его Аника. – У меня тоже нет мужа. Никогда не было. Ни мужа, ни детей.
– Правда? – Семенов недоверчиво вглядывался ей в глаза.
– Правда! – рассмеялась Аника. – Моя страсть – этот архив.
– Мне тоже нравится здесь. – Семенов снова начал заливаться краской. – Только я не занимаюсь реконструкцией родословных. Я… – он опустил голову, уставившись на свои пыльные ботинки. – Я сумасшедший.
– Вы сумасшедший? – растерялась Аника, решив, что ослышалась. Семенов кивнул, не поднимая глаз. Аника окинула его внимательным взглядом. – Вы не похожи на сумасшедшего.
– Я тоже думал, что не похож, но… – он нервно передернул плечами. – Меня лечили какое-то время в клинике.
– И какой была причина? Вы стали кидаться на людей или что?
– Я хотел написать книгу.
– Вас отправили в психушку, потому что вы хотели написать книгу?
– Когда не верят люди.
– Что?
– Таким должно было быть название. «Когда не верят люди»…
– Понятно. И… о чем вы хотели написать?
– Обо всем, – пожал плечами Семенов. – В колонии много слухов. Люди не верят, но мне кажется, что слухи не рождаются из пустоты. Должна быть какая-то причина. Я хотел объединить все эти слухи и рассказать о них… Вы слышали историю о том, что репродукционные центры только обещают сохранить будущему ребенку гены его родителей, а на самом деле большинство детей в нашей колонии имеют совершенно других биологических родителей? Поэтому у нас запрещен тест на ДНК… Это ведь так просто, но тест запрещен… Мы выращиваем клонов, не имея собственного потомства. Разве это не ужасно? А эти странные люди, заявляющие, что у них выпадают из памяти целые дни? Некоторые из них в эти периоды совершают очень страшные вещи. А что если ими кто-то управлял в тот момент? Что если нас могут взять под контроль в любой момент? Добавьте сюда телевидение. Кто-нибудь видел, каким стал мир в действительности? Что если мы давно не Первая колония? Что если все изменилось? Нам говорят, что женщины утратили способность выносить ребенка, поэтому мы развиваемся в пробирках. А что если в других колониях все не так? Что если над нами просто кто-то ставит эксперимент? Или же других колоний уже нет? Что если в мире остались только мы? Ведь телевидение можно фальсифицировать. Даже легенду о том, что некоторых людей переправляют к нам из других колоний через старую электростанцию, можно было придумать с умыслом, чтобы мы верили, что не одни.
* * *
Встреча с Семеновым оказалась последней каплей. Не то что бы он пугал или вызывал раздражение, но… Клоны не должны понимать, что они клоны. Это неправильно. И если подобное случается, значит, система дает сбой. Сначала один Семенов, потом десять Семеновых, сто, тысяча… И лечение не помогает. Их не могут убедить, что они неправы. Общество говорит, что они безумны, а они лишь смущенно хмурятся и пожимают плечами. Но на что способны такие люди?
Оставаясь на верхних ярусах, Аника наблюдала за Семеновым каждый раз, когда он приходил. А приходить он начал часто. Словно хотел что-то сказать. Словно нашел друга. Аника ругала себя, что не рассмеялась и не назвала его сумасшедшим, когда он рассказал ей о своих теориях. Теперь он думает, что у них есть общие взгляды. Это плохо. Так не должно быть. Ведь она здесь проездом – появится и исчезнет, а этот человек останется. Это его дом, его мир.
Но встреча с Семеновым помогла Анике выбрать тему для своего отчета – не реконструкция родословной Макса Вернона, нет, то, ради чего ее отправили сюда жители колоний. Есть ли у клонов свой внутренний мир, свое восприятие реальности? Если говорить сейчас о Семенове, то есть. Ни один ученый не станет осознанно внушать человеку все то, о чем говорит Семенов. Или же нет? Или же Семенов часть проекта? Или часть ее неудачи? Что если он появился, чтобы ввести ее в заблуждение? Ведь Макс Вернон предупреждал, что есть люди, которые не хотят, чтобы она сделала свой отчет. Поэтому торопиться нельзя.
Семенов приходил в архив через день, но Аника старалась держаться отстраненно, иногда просто наблюдала за ним с верхних ярусов. Нет, никаких спешных выводов. Тем более что есть чем пока заняться. Реконструкция родословной не такое уж просто занятие. В архиве, кажется, есть почти все данные, но большая их часть не систематизирована. Приходится искать все самостоятельно. И как же странно порой окунаться в эти россыпи прошлого, как волнительно!
* * *
Связь с Седьмой колонией состоялась спустя ровно месяц после того, как Аника поселилась в Первом секторе Города клонов. Связным был Луд Ваом. Аника поняла, что это он, сразу, как только увидела его старую машину. Был ранний вечер. По тротуарам шли люди, по дорогам катили машины. Луд Ваом свернул к обочине, остановился. Аника села к нему в машину.
– Привет, – сказала она, относясь к чернокожему гиганту как к давнему другу. – Как жена? Как дети?
Луд Ваом повернулся, наградив ее хмурым взглядом.
– Ты меня не помнишь, да? – догадалась Аника.
Луд Ваом поджал губы. Происходящее не нравилось ему. Он подчинялся, но не хотел заниматься этим, считая себя предателем. Аника не знала, что внушили ему на этот раз, кем он считал ее, но ей не нравился его взгляд. Если во время прошлой встречи Ваом считал себя просто случайным человеком, который помогает другому человеку сбежать от прогнившей системы, то сейчас она превратилась в его глазах в шпиона и, помогая ей, он предавал свой мир.
Аника вздрогнула, услышав, как заскрежетали шестерни коробки передач. Машина скрипнула резиной, срываясь с места. Казалось, вместе с шестернями и резиной можно услышать, как скрипят плотно сжатые зубы чернокожего гиганта. Он вез Анику за город, туда, где местное правительство не сможет проследить сигнал передатчика. Несколько раз Аника пыталась заговорить с ним, но это лишь еще больше раздражало ее гида. Поэтому Аника предпочла молчать. Краем глаза она смотрела на большие руки Ваома, которыми он сжимал старый вытертый руль. Мышцы были напряжены, на коже блестели крупные капли пота. Воображение Аники бешено рисовало безумные картины, как эти руки сжимают ее горло. Видения были такими яркими, что Аника невольно начала задыхаться. Прокуренный воздух в машине стал тяжелым. Аника попыталась опустить стекло со своей стороны, но привод был сломан.
– Ты бы не мог… – хотела Аника попросить Ваома опустить стекло со своей стороны, но, встретив его хмурый взгляд, прикусила язык.
В напряженном молчании они покинули Первый сектор, а затем и беспокойный, наполненный детскими голосами пригород. Кроны деревьев укрыли дорогу. Солнечные лучи почти не пробивались сквозь густую листву. Но дорога не могла разрезать остров бесконечно. Машина резко нырнула вниз, а затем, зарычав, начала взбираться на гору. Аника увидела голубой горизонт, где океан и небо слились в одну линию. Луд Ваом свернул с дороги. Камни загремели под колесами. Машина остановилась. Ваом вышел. Он не говорил с Аникой, но она решила, что будет лучше последовать за ним. Он открыл скрипучую крышку багажника и начал настраивать старый передатчик. Аника поморщилась, услышав вырвавшийся из динамика противный хрип. Белый снег на треснутом экране окрасился в розовый цвет.