– Думаю, судьба Лолы Бор тебе не грозит, – сказал Макс Вернон. Он не смотрел Анике в глаза. Его привлекал ее румянец – алые пятна на щеках и шее. Если бы вырез платья был чуть ниже, то он смог бы увидеть эти пятна и на груди Аники. – Я читал твое личное дело…
– Да, я тоже читала, – неожиданно смело прервала его Аника. – Мой род имеет один из самых низких показателей врожденных заболеваний, а коэффициент деградации рода за последние шесть поколений стал отрицательным… Как социолог современного общества могу сказать, что это редкость. Таких женщин во всех колониях не больше дюжины.
– Включая Первую колонию?
– Первую? – Аника нахмурилась. Чувство флирта, которое, как ей казалось, имеет место быть, рухнуло. – Уже много поколений Первую колонию населяют клоны. Это их город. Их мир.
– Так ты считала их?
– Нет… – она нахмурилась сильнее. – Как я смогу это сделать? Статистики нет. К тому же их репродуктивная функция реализуется посредством пробирок. Да и сами клоны… Это же не люди… – Нет, Аника никогда в действительности так не думала, особенно после того, как ее подруга с ребенком отправились в этот город, но сейчас… Сейчас она не была социологом и подругой. Сейчас она была просто женщиной, которая уже устала от разговоров с мужчиной. Но мужчина этот смотрел на нее и улыбался. И в улыбке этой не было флирта. – Что? – растерялась Аника. – Что я сделала не так?
– Твой род всегда выступал против Города клонов, ведь так?
– Что это меняет? Какое отношение имеет ко мне? – Аника едва снова не напомнила главе колоний о своей репродуктивной функции как наиболее благоприятной.
– Скажи мне, как ты сама относишься к этому городу? – спросил Вернон.
– Моя подруга была сослана туда. Ей промыли мозги и выбросили из колоний. – Румянец оставил щеки Аники. Теперь ее лицо обрело мертвенную бледность, явив россыпь незаметных прежде веснушек. – Вы спрашиваете, как я отношусь к клонам? Теперь, когда Лола Бор обречена провести бок о бок с ними всю свою жизнь, я искренне надеюсь, что у них больше человечности, чем нам говорят.
– Очень хорошо, – улыбнулся Макс Вернон.
– Хорошо? – Взгляд Аники был холодным, жестким. – Ничего хорошего. Если комитет узнает о том, какие у меня взгляды, то, полагаю, моя роль в обществе, кроме репродуктивной, резко устремится к нулю.
– Комитет не узнает.
– И это говорит мне глава колоний?
– У меня скоро выборы.
– И что это меняет?
– Мне нужны союзники.
– Если честно, то я думала, что вам нужна женщина, – выпалила Аника и тут же пожалела. – Простите.
– Да нет. Все нормально, – Вернон улыбнулся. Снисхождение отражалось на его лице лишь мгновение, но этого хватило, чтобы Аника снова покраснела. – Налить вам еще выпить? – предложил глава колоний.
Аника пожала плечами.
– Есть очень хорошее вино. – Вернон поднялся на ноги, подошел к мини-бару. – Бутылка, конечно, не самая красивая, но зато содержимое…
Аника смотрела, как он достает из шкафа пару бокалов. Судя по тому, как он ловко пользовался штопором, можно было понять, что это для него привычное дело. И еще вино – красное, густое. Аника видела, как оно заполняет бокалы, скатывается тяжелыми каплями по стеклу.
– Вот, попробуйте, – глава колоний подошел к гостье, забрал у нее стакан с остатками абсента.
– Пахнет неплохо, – сказала Аника, взяв предложенный бокал вина.
– Пахнет просто замечательно, – сказал Макс Вернон и осторожно, но без тени неуверенности, сел на старый диван рядом с Аникой. – Говорят, что хорошее вино следует разливать заранее, чтобы оно могло немного подышать, но думаю, в нашем случае можно пропустить эту условность. – Продолжая смотреть на Анику, он жестом предложил ей пригубить бокал.
– Да, намного лучше, чем то, что мы пили до этого, – согласилась Аника, сделав небольшой глоток.
– Мне нравится это вино за его послевкусие. – Макс Вернон снова жестом предложил Анике сделать еще один глоток.
Он не двигался, но она буквально чувствовала, что с каждым новым мгновением его тело перемещается все ближе и ближе к ней. И это вино… Казалось, что оно пьянит сильнее абсента. Или же это было не вино?
– Скажите честно, – попросил глава колоний, – о чем вы подумали, когда получили приглашение сюда?
– Честно? Ни о чем. Сначала ни о чем.
– А потом?
– Вы были в моем списке комитета наиболее благоприятных партнеров.
– Да, об этом я тоже знаю.
– Но наш разговор… Это что, всегда происходит так странно?
– Лола Бор никогда не рассказывала вам?
– Рассказывала, но…
– Но что? – Вернон снова попросил жестом не забывать о вине в бокале.
Аника кивнула, вздрогнула, едва не подавившись вином, когда увидела, что глава колоний подвинулся еще ближе к ней, протянув руку к шнуровке на платье в районе груди. У него были длинные, ухоженные и ловкие пальцы, которыми он пытался развязать пару узлов.
– Это снимается не так, – сказала Аника.
– Нет?
– Это просто украшение.
Пальцы главы колоний потеряли интерес к узлам шнуровки.
– Сзади есть молния, – сказала Аника.
– Сзади? – Вернон подвинулся ближе. Аника отметила, что лицо его было таким же идеальным, как и пальцы, – ни намека на щетину или дефекты кожи. Даже белки глаз – белые, чистые, без намека на красные прожилки. Его руки скользнули по ее пояснице, нащупали замок змейки. – И кто помогает тебе застегивать платье? – спросил он.
– Никто, – Аника чувствовала его дыхание. Оно касалось ее лица и было таким же чистым и безупречным, как руки, лицо, белки глаз.
– Наверное, сложно одеваться одной? – спросил глава колоний.
– Я привыкла.
– Понятно. – Вернон потянул замок вниз, заставив Анику напрячься. – Твое вино.
– Что?
– Ты все еще не допила его.
– Да, – Аника уставилась в бокал. Атмосфера вокруг накалилась.
– Чего же ты ждешь? – Макс Вернон сбросил с ее плеч бретельки платья.
– Не думаю, что алкоголь способствует репродукции, – сказала Аника, продолжая смотреть в свой на четверть полный бокал. – Риск отклонений и так велик, поэтому… – она напряглась, когда Вернон спустил верхнюю часть ее платья, обнажив грудь. – Мне кажется, будет лучше немного подождать… Для репродукции лучше…
– Не думай сейчас о репродукции, – посоветовал Вернон.
– Не думать? – растерялась Аника. – Но тогда зачем ты… зачем мы…
– Ради удовольствия.
* * *
Аника не знала, сколько прошло времени. То ли от выпитого, то ли от происходящего – голова шла кругом даже после того, как все закончилось. Дверь в кабинет по-прежнему была открыта, но в приемной никто так и не появился. Старый кожаный диван начал казаться неприлично липким, непристойно липким. Это чувство сохранилось и после того, как Аника поднялась на ноги, чтобы привести себя в порядок. Руки дрожали, и ей долго не удавалось застегнуть змейку на спине. Макс Вернон отошел к окну и смотрел на раскинувшийся внизу город. Аника смотрела на его спину, не зная, что делать дальше. Уйти? Что-то сказать? Ее недопитый бокал с вином стоял на полу. Наконец-то совладав с молнией платья, Аника одернула подол, расправила складки, но так и не смогла заставить себя сесть обратно на кожаный диван. Этот липкий старый диван. Не могла она и уйти. Нужно было что-то сказать. Но что? Аника не придумала ничего лучше, кроме как смущенно покашлять, привлекая к себе внимание. Глава колоний обернулся, окинул ее внимательным взглядом.