– Может быть. – На мгновение ей показалось, что в его глазах мелькнуло сочувствие. – Но ребенок не должен видеть того, что видела ты.
– Я почти ничего не помню. – Она отвела глаза.
На самом деле она многое помнила. Но тогда, будучи ребенком, она никак не могла понять, почему то, что происходило между ее матерью и шейхом, привело к катастрофе.
Впрочем, в вопросах любви она и сейчас, в двадцать один год, оставалась столь же невежественной.
Для нее мужское желание не означало ничего хорошего. Она глубоко боялась его. Не имея никого, кто мог бы заступиться за нее, она неизменно яростно отвечала на любые попытки ухаживания. Пока в конце концов мужчины, окружавшие ее, поняли, что приставать к ней – дело опасное.
В ее жизни не было времени и места для чувств и секса. Наверное, поэтому она не могла понять безрассудства родителей. Почему мать поставила под удар семью и единственную дочь? Почему отец отреагировал на это с такой жестокостью? Ей казалось, что страсть – это демон, который овладевает человеком, и после этого он уже не в состоянии отвечать за свои поступки.
Впрочем, ей это не грозит. Особенно с Ферраном.
– Я рад за тебя, – промолвил он. – Я помню все, что произошло тогда, слишком хорошо.
– Но ты… ты не видел?..
Ферран с трудом сглотнул, невидяще глядя вдаль:
– Я видел достаточно.
Самира не видела происходившего во дворце. Ее быстро толкнули за занавеску. Она все слышала, и все же судьба избавила ее от жестоких картин.
– Когда ты планируешь свадьбу? – медленно спросила она.
– Чем скорее, тем лучше. Ты уверена, что никто не придет за тобой?
– Ты имеешь в виду, попытается ли кто-то спасти меня? Определенно нет. – Мысль об одиночестве, такая привычная, царапнула ее с новой силой, еще ярче обозначив стоявший перед ней выбор. Брак – или пустота…
– Нет, я имел в виду другое. Власти Джахара не охотятся за тобой?
– Насколько я знаю, нет. Прежнего властителя убил один из его приближенных. Это сильно облегчило мою жизнь. Но для меня там по-прежнему нет места.
– Ты станешь отличным символом.
Двусмысленный комплимент хлестнул ее, как пощечина.
– Спасибо, – выдавила она.
– Это правда. Люди будут смотреть на тебя, вернее, на нас обоих и вспоминать прежние мирные времена, когда наши народы связывали узы дружбы. И пусть ты не будешь шейхой Джахара, все равно для твоего народа ты много значишь. После низложения королевской семьи они много страдали. И теперь они будут счастливы узнать, что ты пережила смутные времена. Значит, и для них они в конце концов завершатся.
– Ты идеалист.
– Ни капли. Именно так и будет.
– Ты говоришь так уверенно…
– Я шейх. – Ферран пожал плечами. – Так что, как это говорится – да будет так, и все такое прочее?
– Не думала, что у тебя есть чувство юмора.
– У меня его нет.
– Оно сухое, как песок пустыни, и все же оно есть.
– Каким же ты представляла меня все это время? – Шейх улыбнулся уголком рта.
– Я думала, ты – ghul.
– Правда?
Самира передернула плечами. Это было правдой. В ее фантазиях он представал огромным, постоянно меняющимся монстром. Чудовищем-кровопийцей.
– Да.
Шейх поднял руку, и она тут же отпрянула от него, выставив блок. Он опустил голову. В его темных глазах сверкала решимость.
– Позволь мне, – хрипло произнес он.
Самира замерла. Шейх вновь поднял руку и положил на ее щеку, погладив большим пальцем порез, полученный по его вине.
– Ты с детства считала, что я отнял у тебя отца. Отнял у тебя жизнь. Ты не могла думать иначе. Для тебя я был монстром.
– А ты не монстр? – с трудом проговорила она. Ее щеки пылали, руки и ноги дрожали.
Она могла одним мгновенным движением сбросить его руку, заодно сломав ему палец. Но она не двигалась, сама до конца не понимая почему. Быть может, потому, что его прикосновение напомнило ей о прежних временах, когда он был не ее врагом, а просто симпатичным мальчиком, старшим сыном лучших друзей ее семьи?
Но он уже не тот мальчик. Он – мужчина. Который должен ответить за свои грехи.
– Зависит от того, с какой стороны смотреть, – подумав, ответил он на ее вопрос. – Я – человек со множеством обязательств. С миллионами обязательств. И я всегда делаю то, что обязан, чтобы служить моему народу. С тех пор, как власть оказалась у меня в руках. – Он оторвал пальцы от ее щеки. – И я всегда буду действовать исходя из интересов моего народа. Так что считать меня чудовищем или нет, зависит от того, на чьей ты стороне. Если ты мой враг, если ты хочешь совершить зло по отношению к тем, кого я обязан защищать… Тогда я буду монстром.
– Это достойно уважения, – медленно проговорила Самира.
Она сказала это искренне. Ферран был человеком чести, и она это понимала. Но верно было и другое: его честь сейчас противоречила ее чести, требовавшей удовлетворения.
– А теперь собирайся, – произнес шейх.
– Куда?
– Хочу прокатить тебя по городу.
– Но… о помолвке еще не объявлено…
– Ну и что? Сомневаюсь, что кто-то опознает в тебе маленькую шейху, пропавшую шестнадцать лет назад. Так что я могу прокатиться с тобой на лимузине.
– На лимузине?
– Да.
– Я не каталась в машине много лет. Если не считать поездки на грузовике сюда, в Кадру. Тогда меня спрятали под брезентом.
– Сейчас ты поедешь на лимузине. Готовься. Надеюсь, эта поездка доставит тебе удовольствие.
Для поездки по Хаджему Самира тщательно навела красоту и выглядела воистину великолепно. Шейху было трудно поверить, что эта ядовитая гадюка, пытавшаяся убить его, может выглядеть такой мягкой, женственной, такой прекрасной. На ней было ярко-зеленое одеяние. Ее волосы были тщательно убраны и обвиты серебряной цепочкой, падавшей на лоб, удерживая на нем крупный нефрит в цвет платья.
– Здесь все так изменилось, – задумчиво проговорила Самира, глядя на город из окна машины. – Я помню город совсем другим…
– Он и был другим, – отозвался Ферран. – Но Аллах даровал Кадре благоденствие. Я всего лишь…
– Ты сделал все это. Ты смог распорядиться богатством страны иначе, чем те, кто пришел к власти в моей стране. Они ничего не сделали для людей.
– Как видишь, мы постарались устроить здесь что-то в стиле Дубая. Новые здания, современный городской стиль…
– Но вокруг дворца все сохранено так, как было в старину.