– Это глупо! – взволнованно пробормотала она и оглянулась через плечо Алессандро на Эвелин, заместителя директора, которая с любопытством заглядывала в дверь. – Э-э-э… Просто…
– Мы уже познакомились. Это я его к тебе проводила.
Алессандро улыбнулся женщине, проводившей его к Лоре, и Эвелин покраснела, как подросток.
– Возможно, – растягивая слова, проговорил он, – вы могли бы убедить эту упрямицу пойти со мной и выпить кофе… или чего-нибудь покрепче.
Лора не придала значения их шутливому разговору, но, как только они остались наедине в его машине, Лора гневно к нему повернулась.
– Ну спасибо, Алессандро! – прошипела она.
– Всегда пожалуйста. Когда в следующий раз захочешь сделать перерыв в монотонной работе – только позвони.
– Я не об этом!
– Нет? Тогда тебе стоит изъясняться чуть понятнее. Я не могу ориентироваться только на твое настроение. Где тут кофейня или какой-нибудь паб? Я помню, что городок, который находится чуть дальше, немного более оживленный, чем наш, в плане питейных заведений. – Он завел двигатель и начал выруливать со стоянки.
– Ты здесь нечастый гость, поэтому не знаешь, как быстро распространяются сплетни!
– Тебе не скучно?
– О чем ты?
– Сидишь в классе и проверяешь тетради в деревне с населением двадцать человек.
– Мы что, опять возвращаемся к разговору о том, что это болото и глухомань?
– Тебя не стесняет жизнь в одном доме с бабушкой?
– С чего бы?
– Ты жила в Лондоне одна, свободно распоряжаясь своим временем. Возможно, это подходило тебе, пока чувствовала, что Эдит необходимо твое присутствие. Но судя по тому, что я видел, она в прекрасной форме…
– Ты вломился в мой класс, а теперь спокойно спрашиваешь, нравится мне жить с бабушкой или нет? – возмутилась Лора.
– Значит, нет… Что это за паб? Нормальный?
Лора посмотрела на него. До чего же самоуверенный тип! Когда они с бабушкой пришли на ужин в дом Роберто, она физически ощущала на себе его взгляд. Он заставлял ее мямлить, заикаться и краснеть, словно она опять была неуклюжим подростком.
– Нормальный. Давай вернемся к Эвелин…
– Эвелин?
– Заместитель директора.
– Я ее никогда прежде не встречал, но, если ты хочешь, давай вернемся к ней. – Он заглушил двигатель и повернулся к Лоре.
– Она привела тебя ко мне в класс.
– А-а-а, эта леди… Не слишком улыбчивая, по правде говоря. Напомни, почему мы о ней говорим?
Электрическое освещение отражалось от волос Лоры, собранных в хвост. Она зябко куталась в бесформенную черную куртку, но это, как ни странно, не делало ее менее привлекательной.
– Она захочет узнать, кто ты.
– Она уже знает. Ей рассказала какая-то женщина, работавшая с твоей бабушкой. Кажется, я уже стал местной легендой.
– Господи, что она могла подумать! – застонала Лора.
– Ну, этого никто не знает, – негромко рассуждал Алессандро. Он терпеть не мог сплетни, но должен был признать, что эта ситуация доставляет ему удовольствие. – Хотя иногда можно предположить. Ты, например, наверняка знаешь, о чем я думаю, а я догадываюсь, о чем думаешь ты.
– Я не хочу этого слышать! – Лора посмотрела на него и поняла, что не в силах отвести взгляд.
Лора осознала, что уже несколько дней не может выбросить его образ из головы. Она заставила себя подумать о Колине и напомнить себе, что ни к чему хорошему это не приведет. Не может она снова вляпаться в ту же ситуацию! Может быть, Алессандро более прямолинеен, его даже можно назвать по-своему честным, но, по сути, они с Колином сделаны из одного теста.
На самом деле Алессандро был более опасным вариантом. Вероятно, именно поэтому она никак не могла избавиться от мыслей о нем. Она выбросила Колина из головы куда проще и быстрее, чем Алессандро, – сейчас он безраздельно царил в ее мыслях.
– Хочешь узнать, о чем я думаю?
– Нет!
– Я так не думаю. Но ты всеми силами пытаешься убежать от того, что происходит между нами.
– Между нами ничего нет!
Лора была на грани истерики и прекрасно осознавала, что голос ее выдал. Никто не может ее принудить к чему бы то ни было, она твердо знала это. Она не собиралась позволить своим эмоциям и инстинктам взять над собой верх. Она заметно повзрослела после переезда из Лондона и теперь будет делать свой выбор, руководствуясь доводами разума! Тогда почему она чувствует себя столь неловко под его самодовольным, уверенным взглядом?
– Ничего, кроме сексуального притяжения. Твой образ постоянно всплывает в моей памяти, когда я стараюсь сфокусироваться на работе. И это очень плохо.
– Я в этом не виновата! – буркнула Лора, стараясь скрыть, какое удовольствие ей доставило его признание.
– Ну, и я тоже.
– Между нами ничего нет, – повторила она, – и я не хочу, чтобы вся деревня сплетничала о том, чего на самом деле нет!
– Понимаю…
– Вот именно!
Для самого Алессандро не было ничего хуже необоснованных слухов. У него уже был неудачный опыт в этой области: женщины выбалтывали репортерам подробности его личной жизни, и это тут же становилось статейкой в желтой прессе про очередного миллионера. Женщины в интервью сильно преувеличивали глубину их отношений с Алессандро и потом на личном опыте убеждались, каким он может быть безжалостным и равнодушным к слезам.
Он никогда не демонстрировал своих истинных чувств. Да, отец заботился о нем, но на почтительном расстоянии, и эта дистанция породила в нем эмоциональный вакуум, который он даже не стремился преодолеть. Алессандро никогда не стремился к личному счастью. Он довольствовался тем, что знал: миром власти и больших денег, миром бизнеса, сделок и махинаций.
А вот слухи в деревне…
Он решил, что это будет исключением из правил. Дело того стоило.
– По-моему, это не имеет никакого значения. Тем более что слухи-то необоснованные.
– Дело не в этом.
– Просто не обращай внимания на то, что подумают люди о том, чего даже не существует.
– Я не могу! Потому что мне не все равно, что обо мне подумают.
– Почему? – искренне недоумевал он.
– А тебя это почему не волнует?
– В смысле?
– Это ненормально, что тебя совершенно не волнует чужое мнение! Ладно, я понимаю: тебе все равно, если о тебе судачит совершенно незнакомый человек. То есть если молочник пялится на твой коридор, потому что ему не нравятся обои в твоем доме, – это одно. Но неужели тебе совсем нет дела до того, что люди думают о том, чем ты занимаешься? Для тебя важно хоть чье-нибудь мнение?