Гаррисон внимательно обвел ее взглядом. Слишком пристально и вдумчиво. Грейси даже стало немного неуютно. Он делал это снова и снова, когда, казалось, хотел заглянуть прямо в ее душу. И будто бы даже ему это удавалось.
– Что еще рассказывал отец о своем детстве?
– Когда его отца не стало, он забрал мизерные деньги, что еще оставались, и уехал в Нью-Йорк. Телевидение тогда только набирало популярность, он нашел работу в небольшом магазине бытовой техники и научился там всему, чему только смог. Некоторое время спустя открыл собственное дело по ремонту в Квинсе.
– Он никогда не упоминал о том, что был женат? Между прочим, три раза. Никогда не упоминал о том, что у него есть дети? И не один, а семеро.
– Никогда. То есть я интересовалась, но он не отвечал определенно. Мне не хотелось настаивать, лезть не в свое дело. Он говорил лишь, что, закончив работать, стал скучать по Цинциннати и вернулся в родные места.
Гаррисон продолжал смотреть на Грейси так, что внутри ее будто разливалось что-то тягучее и жаркое, заполняя все уголки существа, пока не окутало теплом ее всю. Как ему удавалось пробуждать в ней это необыкновенное ощущение? Ведь он даже не скрывал того, что не доверяет ей и даже не испытывает малейшей симпатии. Едва ли в такой ситуации может быть место подобному всепоглощающему теплу.
Впрочем, может быть, суть не в неприязни и отталкивающих факторах, а в нескольких мгновениях, когда они впервые увидели друг друга в библиотеке. Что-то определенно возникло, вспыхнуло между ними в те минуты, и это что-то было каким угодно, но только не неприятным. Те несколько мгновений показались Грейси едва ли не самыми сладостными из всех, что она знала в жизни. Еще никогда прежде ни один мужчина не вызывал у нее подобной реакции. Почему невозможно остановить мгновение, отмотать назад и начать все сначала? Вернуться к самой первой секунде, когда их глаза встретились, и ее пронзило ощущение, будто разрозненные кусочки жизни, разорванной на части со дня судьбоносной встречи с мистером Тэрентом, будто бы внезапно вновь соединились, и все стало на свои места.
– Так вы совсем ничего не знали ни о родителях, ни о брате?
Он отрицательно покачал головой.
– Что же ваш отец рассказывал вам о своем детстве?
– Немного. То, что вырос в Цинциннати. Мать его была учительницей, отец работал на заводе. А на деньги, которые удалось скопить, он после окончания школы уехал в Нью-Йорк.
Выражение его лица вдруг неожиданно изменилось – он выглядел отстраненным, поглощенным собственными мыслями, и вдруг в нем вспыхнула искренняя заинтересованность.
– А вот о том, что происходило после прибытия в Нью-Йорк, я в подробностях выслушивал снова и снова.
– Полагаю, там не было ни слова о телемастерской, не так ли?
– Ни слова. Все рассказы сводились к тому, как он нашел работу курьера на бирже Манхэттена и неустанно трудился, прокладывая себе путь наверх, а когда появлялась лишняя монетка, вкладывал все, что мог, куда только мог. О том, как заработал свой первый миллион, когда ему было двадцать пять. Как приобрел первый бизнес в двадцать семь. Как в тридцать обладал состоянием в десять миллионов долларов. А в сорок лет имел уже сто миллионов. Просто как дважды два. Все словно само шло ему в руки, а он оказался достаточно умен, чтобы заставлять деньги работать всеми возможными способами. Черт возьми, как он ругал меня за то, что я не зарабатывал себе на жизнь, когда был еще совсем ребенком. Да, возможно, он ходил в офис каждый день, чтобы следить за тем, как идут дела, но шла ли речь о настоящем труде? Он не проработал ни дня за свою взрослую жизнь.
– О нет, что вы! Я никогда не встречала более трудолюбивого человека, чем Гарри Сагаловски.
– Вы же говорили, что встретили его, когда он уже отошел от дел.
– Да, но он активно помогал в церкви, был волонтером в госпитале для ветеранов, по выходным кормил бедных и обездоленных в приюте и тренировал юношескую лигу.
Она видела, что Гаррисон перестал верить ей уже на первом предложении, даже начал мотать головой, хотя она продолжала говорить.
– Мой отец никогда не посещал церкви, никогда не служил в армии, нищих считал мошенниками и к тому же терпеть не мог детей.
– Ваш отец пел в церковном хоре и чувствовал, что в долгу перед людьми в военной форме, поскольку вырос в такое время, когда многие из них не возвращались с войны. Я думала, вы уже поняли, как он относился к бедности, хотя бы потому, что хотел, чтобы я отдала все его деньги на благие цели. И знаете, я никогда не видела его счастливее, чем в те моменты, когда он был с ребятами из своей команды. Готова поспорить, вы и представления не имеете, каким большим фанатом «Редс» он был. Я права?
– Это лишь в очередной раз доказывает, что я не могу доверять ни единому вашему слову. Ничто из того, что вы сказали об отце, не похоже на правду. Ничто.
– И ничто из сказанного вами не кажется похожим на правду мне.
Она все еще не могла понять, как Гарри, которого она знала, мог быть могущественным бизнес-магнатом или человеком, оставившим жену и сына. На это непременно есть причина. В своем видео он сказал, что его семейная жизнь стала несчастливой и безрадостной, но это должно было заставить его остаться и все исправить. Гарри был самым прекрасным человеком из всех, что ей приходилось встречать. Как же он мог совершить столь недостойные поступки?
Долгожданное хрупкое мгновение, когда Грейси и Гаррисон говорили, делились друг с другом, было разрушено. А впрочем, имеет ли значение то, что они испытывают друг к другу? Двое судей официально назначили Грейси обладательницей состояния Гарри, и ее долг распорядиться деньгами так, чтобы удовлетворить его пожелания. И не важно, верит ли ей Гаррисон Сейдж, доверяет ли ее намерениям. Нравится ли она ему. Не важно даже то, что он чувствовал к отцу и что думает о нем теперь, слишком поздно пытаться что-то исправить. Смерть Гарри лишь подтвердила то, что у его сына не было шансов понять человека, сокрытого под дорогим костюмом влиятельного дельца, который внезапно оставил семью пятнадцать лет назад. У этих отношений не было будущего. Никогда. Или было?
Грейси внимательно изучала Гаррисона, вспоминая, каким он был в библиотеке до того, как их официально представили друг другу. Он напомнил ей Гарри. Улыбался, как его отец. Был так же очарователен и легок в общении. Те же голубые глаза, прямой нос и крупный подбородок. В иных обстоятельствах и не будь Гарри коммерческим воротилой, а проводи больше времени с семьей, возможно, отношения отца и сына сложились совсем иначе. Появился бы шанс узнать, как много общего между ними. Они даже могли бы стать друзьями.
– Вы ведь тоже не знали его по-настоящему, разве не так?
– Человек, которого знал я, был совсем не таким, как вы описываете.
– Возможно, пока был вашим отцом. И за это ему должно быть стыдно.
Гаррисон резко стал суровым и жестким.