Хлюпик покраснел.
— Ну, понимаешь, когда мы делаем глубокий смоук, иногда у некоторых случается такое, — от смущения он говорил сбивчиво, и Джихад недоумённо нахмурилась.
— Что такое глубокий смоук?
— Это когда они курят, — вмешался Иннот. — Так ведь?
— Ну, нет. Просто покурить — это одно; а сделать смоук — это совсем другое.
— А в чём разница-то?
— Когда делаешь смоук, надо определённым образом настроиться, — пояснил Хлюпик. — Для начала тебя ничего не должно смущать или там тревожить. Ты должен сосредоточиться на том, что ты делаешь. Настоящий смоук лучше всего получается, когда куришь трубку или чилим; но даже если просто сворачиваешь самокрутку, то должен делать это очень тщательно, с полной концентрацией. И ни в коем случае нельзя спешить; иначе никакого смоука не выйдет.
— А в чём смысл всего этого?
— Если смоук получился, на тебя снисходит благодать Никоцианта, духа табака. Ты сразу же успокаиваешься, можешь гораздо глубже понять все свои проблемы и найти пути их решения. А если смоук глубокий, то иногда получается пообщаться с духом табака напрямую. Обычно это происходит неожиданно; и далеко не со всеми, конечно.
— Ну а для чего это вообще нужно? — Джихад вздёрнула узкие сабельные брови.
— Э-э… Ну, Великий Табачный Дух Никоциант способен научить правильной жизни. Если будешь к нему прислушиваться, станешь правильным смоукером, и все будут тебя уважать.
— Ничего себе! Целая религия, как я посмотрю, — уважительно сказал Кактус. — Вроде растафарианства, только вместо умат-кумара — табак, да? Вы так его называете?
Хлюпик кивнул.
— Круто! А вот если из кальяна курить, получится тогда смоук?
— Конечно, получится! — Хлюпик едва не свалился с тахты. — У нашего племени есть священный кальян; он хранится у Большого Папы. Но курить его имеют право только старейшины, да и то не всегда. Только по праздникам или если надо решить какую-то важную проблему. Для всего племени важную, я имею в виду. А вообще, если Папа приглашает кого-нибудь покурить кальян, это знаете какая большая честь! О-о!
— А в Бэбилоне ты можешь запросто купить себе кальян и курить его хоть каждый день, — тоном змея-искусителя произнёс Иннот. — Только из него обычно курят умат-кумар, а не табак.
Хлюпик недоумённо уставился на Иннота.
— Как это — купить?! У вас что, тоже есть кальяны?!
— Ты сейчас мальчику всё мировоззрение поломаешь, — сказал Кактус.
— Ничего, пусть привыкает. А как ты сам думаешь, Хлю, откуда у Папы этот кальян взялся?
— Не знаю, — растерянно сказал Хлюпик. Мысль о том, что такая великая вещь вдруг оказалась общедоступной, совершенно его ошеломила.
— Да купил его ваш Большой Папа здесь где-нибудь! В одном из магазинов «Дерибасе» или в какой-нибудь другой лавке! Понимаешь, Хлю, это же Бэбилон, — Иннот наклонился к растерянно моргавшему Хлюпику. — Тут всё продается и покупается. Хошь, кальян; хошь, этих вот, — он потряс в воздухе журналом. — Только плати монетки! Поэтому за ними все так и охотятся. И зарабатывают, и воруют, и каюк запросто могут заделать.
Хлюпик задумался. У них в деревне обладание каким-нибудь предметом не считалось чем-то очень уж важным — кроме курительных принадлежностей, конечно. Любую вещь можно было сделать самому, потратив на это некоторое время; ну а трубка являлась скорее показателем социального статуса, чем просто предметом. Но вот кальян… Кальян был мечтой любого смоукера. Даже не владеть им, а просто покурить…
— И дорого… Дорого он стоит? — хриплым шёпотом спросил он у Иннота.
Тот пожал плечами:
— Ну, наверное, недёшево; но у тебя денег хватит и не на такое.
— Каких денег? — удивился Хлюпик. — У меня их вообще нет!
— Будут, Хлю! Нам только надо продать наш умат-кумар. Завтра мы этим и займёмся; а потом подыщем себе жильё, прошвырнёмся по магазинам… Заодно и кальян тебе присмотрим.
— Так этот кумар, наверное, долго продавать придётся… — Хлюпик представил себе, как они с Иннотом будут ходить по улицам с лотками, полными сушёной травы, и внимательно следить, чтобы их никто не толкнул и не украл ни горсточки.
Такая перспектива заставила его поёжиться.
— Почему долго? — недоуменно спросил Иннот и, выслушав сомнения приятеля, расхохотался. — Ты что, думаешь, мы вразвес торговать будем?! Нет, парень, — продолжал он, отсмеявшись. — Я ещё не настолько крутой, чтобы умат-кумар толкать с лотка. Это же вообще-то незаконно, сечёшь?
— Незаконно? В смысле — нельзя?
— В смысле — можно, но очень осторожно. Вот мы и продадим его осторожненько нужному человеку. А уж как он будет им распоряжаться дальше, нас не касается.
— А где мы найдём такого человека?
— Ну, это раз плюнуть, — вмешался Громила. — Ты бы лучше вот о чём подумал, Иннот: если сезон охоты на тебя ещё не закрыт, то после того, как ты засветишься с травкой, у тебя возникнут серьёзные проблемы.
— С чего бы? Я думаю, тем, кто убрал беднягу Кашлюна, до меня уже нет дела. Всё-таки полгода прошло! А мой неудавшийся клиент вообще, наверное, обо мне ничего не знает.
Громила покачал головой и хотел было что-то сказать, но тут в дверь забухали удары:
Бум!
Бум!
Бум! Бум! Бум!
Бум! Бум!
Бум! Бум!
Бум!
Бум!
— О! Это Афинофоно. Он всегда так стучит! — обрадовался Иннот.
— Откройте там! — крикнул Громила.
Джихад поправила волосы и откинула защёлку. Вошедший тут же звучно с нею расцеловался.
— Ты бы звонок, что ли, поставил! — крикнул он Громиле. — А то каждый раз весь дом на уши встаёт, наверное!
— Ничего, они уже привыкли, — махнул рукой Громила. — А всякие там звонки-глазки я терпеть не могу. Излишества…
— Ты как раз вовремя, старина! У нас с другом будет к тебе профессиональный вопрос. — Иннот, улыбаясь до ушей, приглашающе похлопал по тахте.
Афинофоно подошел. Был он высоким — как Джихад — и удивительно светлокожим. Прямые светло-русые волосы аккуратной чёлкой спускались на лоб; на глазах Афинофоно носил такие же странные стёклышки, как и давешняя тетка в ларьке. Лицо волшебника казалось совсем молодым; с первого взгляда Хлюпик принял его почти за своего ровесника. Но, вглядевшись, понял — такое впечатление обманчиво.
— Все друзья безжалостно эксплуатируют мои профессиональные навыки, — улыбнулся Афинофоно, присаживаясь на краешек тахты. — И при этом наотрез отказываются мне за это платить.
— Но зато они бесплатно поят тебя пивом! — Иннот вручил гостю банку. — Слушай, старина, дело вообще-то серьёзное: у малого оказался какой-то могущественный талисман, а что это такое, мы не знаем. Хлю, покажи.